Не желая быть неправильно понятым, хочу добавить еще кое-что. Красный террор был беспощаден абсолютно ко всем слоям населения. Избежать его не мог никто. Даже красноармейцы могли быть расстреляны просто потому, что такие, как Атарбекян и Троцкий, практиковали в армии децимацию. В других случаях красноармейцы просто не хотели убивать восставших крестьян либо переходили на их сторону, и тогда их тоже могла ждать незавидная участь. В этом плане не стоит демонизировать абсолютно всех военнослужащих Красной армии и флота, поскольку основная масса преступлений совершалась либо стихийно, либо была организованной работой чекистов и отдельных командиров. Такие как Тухачевский, Дзержинский и Троцкий, несомненно, виновны в жестоких репрессиях в отношении горожан, крестьян и рабочих. Отсутствие четких критериев у красного террора, в свою очередь, вызывало дополнительный эффект страха, что было только на руку укреплявшим свою власть большевикам. Ведь в машину этого террора попадали все.
Основные битвы гражданской войны в России завершились к концу 1921 г. Большевики смогли уничтожить белые армии на европейской территории бывшей Российской империи и подавить крупнейшие крестьянские восстания. Война с Польшей 1920 г. была проиграна. Три Балтийские страны, Финляндию и Польшу белым удалось отстоять от социалистов, но это были национальные силы, которые начинали строительство национальных государств, а не сторонники единой-неделимой России. Боевые действия продолжались только в Сибири и на Дальнем Востоке, где белые смогли на некоторое время взять власть над Приморьем. Летом 1922 г. они потеряли Якутск, а осенью, в результате Приморской операции, большевики овладели Владивостоком и Хабаровском. К началу 1923 г. белые удерживали лишь небольшой район в Якутии, включавший Охотск, Нелькан и село Аян. Летом того же года и этот очаг русского сопротивления был подавлен. Впрочем, данные операции 1922–1923 гг. не имели особого значения, исход был ясен, и перед большевиками уже в 1921 г. встала задача встретить реальность такой, какой она является на самом деле, а не в красивых лозунгах социалистов.
Реальность была жестока. Страна в начале 1920-х гг. лежала в руинах, даже несмотря на то, что в ее ключевых промышленных регионах серьезных боевых действий не велось (ведь Петербург и Москва, Тула, Нижний Новгород, центральные районы России и т. д. достались большевикам сравнительно легко в первые же месяцы после Октябрьского переворота, а в некоторых центральных городах советы и до переворота были в руках большевиков). Провозглашаемая большевиками власть рабочих на производстве, национализация всей городской промышленности и торговли не дала положительных результатов – до 95 % продукции выпускалось с браком [303, с. 30]. 60 % паровозов в 1920 г. были в неисправном состоянии (до войны этот показатель не превышал 17 %) [303, с. 107]. Свыше 700 предприятий в результате национализации было закрыто [303, с. 114]. Промышленное производство в 1920 г. составляло всего 15 % от довоенного [303, с. 345], угля в 1921 г. – 27 % от довоенного, чугуна – 4 % (!) [303, с. 388, 390]. Посевные площади – всего 22 % [303, с. 354]. Заработная плата почти целиком приходилась на натуральные выплаты, так как национальная валюта обесценивалась гиперинфляцией. Инженеры и учителя прозябали в нищете, а квалифицированные рабочие получали всего на 2 % больше, чем неквалифицированные в начале 1921 г. [120, с. 61]. Производительность труда упала до 10–15 % от уровня 1913 г., трудовая дисциплина – до 30–40 % [303, с. 26]. Весь фонд заработной платы в 1921 г. не превышал 40 % довоенного значения [303, с. 28]. Советская Россия пребывала в международной изоляции по меньшей мере до 1924 г., все 1920-е в России была страшная безработица – даже в 1925 г. безработных было более 12 млн человек [120, с. 178].