Можно, конечно, возразить и сказать, что несоциалистические автократии, которые устанавливались вопреки демократическим процедурам, через военные перевороты, тоже использовали насилие в отношении своих политических противников: например, режим Пиночета, свергнувший Альенде в 1973 г., или режим Франсиско Франко, победивший в гражданской войне коалицию самых разных политических сил (прежде всего левых). Но масштабы просто несопоставимы. Ни в Чили, ни в Испании не было долговременной системы концентрационных лагерей и массовых казней. За период правления военной хунты Пиночета с 1973 по 1990 г. было казнено или исчезло чуть более 3000 человек (при населении страны в 10 и 13 млн соответственно). Причем 663 человека из этого числа относились не к мирному населению, а к партизанам вооруженной марксистской группировки MIR [457]. Это в два раза меньше, чем было только казнено (не считая исчезновений и других причин) в сталинистской Албании с населением в 1,6 млн человек в 1960 г. Важно также, что, в отличие от Сталина, Мао, Ходжи, Кастро и других лидеров социализма, Пиночет уступил власть демократическому режиму добровольно, а в 1998 г. против него началось уголовное преследование за совершенные его режимом преступления. Процесс продолжался до самой смерти бывшего диктатора в 2006 г. Что касается режима Франко, то с момента его победы в гражданской войне в 1939 г. и до самой его смерти в 1975 г. в стране с 30–35 млн населения было приведено в исполнение 165 казней по приговору суда [422].
Другое возможное возражение – это апелляция к опыту социал-демократических партий, которые в рамках парламентской демократии периодически приходят к власти и даже проводят некоторые изменения в экономике и культуре в духе социализма, вроде национализации ряда отраслей в некоторых странах Европы после Второй мировой войны или изменений трудового кодекса в пользу отдельных групп рабочих. Но это совершенно некорректная отсылка, ведь социал-демократы и избрали такой путь, который не предполагает построения полноценного социалистического общества – такова цена за власть, которую они действительно могут получать благодаря своей умеренности и готовности идти путем эволюции, и именно отказ от курса на 100 %-ный социализм позволил им отбросить необходимый убежденному социалисту радикализм. Но куда в итоге эволюционировали сами социал-демократы? По моему мнению, сегодня это едва ли те люди, которых можно вполне считать последовательными социалистами. Социал-демократы, например, провели рыночные реформы в Новой Зеландии в конце 1980-х – вот уж чего не ожидаешь от людей, чья партия носит почти такое же название, что и та партия, в которой состояли большевики.