Без четверти восемь меня будит телефонный звонок. – Это я, твоя будущая жена. Доброе утро. Пришла тебя навестить. Я внизу, в холле. Поднимаюсь к тебе.
– Нет, нет. Я сам к тебе спущусь. Речь шла насчет обеда, а не завтрака.
– Чего ты боишься? Почему не хочешь, чтобы я к тебе пришла, ведь я люблю тебя? – спрашивает Ольга.
– Здесь не самое подходящее место. Сама знаешь.
– Я поднимаюсь.
– Ты ищешь неприятностей на свою голову.
– Не на свою, – говорит она.
Не успеваю я застегнуть брюки, а она уже стоит на пороге, в длинном замшевом пальто – похоже, оно прошло с ней войну и окопы, в высоких кожаных сапогах, будто прямиком с огородных грядок. На фоне этих поношенных, грязных звериных кож ее белая шея и белое лицо выглядят волнующе беззащитными – и становится понятно, почему с ней проделывают не самые приятные вещи: замурзанная, нахальная и беспомощная той глубокой, неизбывной сексуальной беспомощностью, которая даже буржуазных мужей с успехом превращала в гордецов в салонах и жеребцов в спальнях. Раз я всего боюсь, все равно, куда идти. Что ж, она не просто идет, она уже пришла: безрассудное отчаяние во плоти.
Быстро впускаю ее и захлопываю дверь.
– Благоразумие не твой конек.
– Никогда о нем не слышала. А к чему ты это сказал? – спрашивает она.
Указываю на медную люстру над кроватью – там, как еще в Нью-Йорке предупредил меня Сысовский, чаще всего устанавливают подслушивающее устройство.
– Находясь в номере, – предупреждал он меня, – думайте, о чем говорите. Жучки спрятаны повсюду. И по телефону лучше ничего важного не обсуждать. Не говорите с ней о рукописи по телефону.
Я продолжаю одеваться, а она плюхается в кресло у окна.
– Ты должен понять, – громко говорит она, – что я выхожу за тебя не из-за денег. Я выхожу за тебя, – продолжает она, указывая на бра, – потому что ты сказал, что полюбил меня с первого взгляда, а я этому поверила и сама с первого взгляда тебя полюбила.
– Да ты совсем не спала.
– Как могла я спать? Я только и думала что о своей любви к тебе, а она и радует, и печалит одновременно. Когда я думаю о нашей свадьбе и наших детях, мне не до сна.
– Давай сходим куда-нибудь позавтракать. Пойдем отсюда.
– Прежде скажи мне, что ты меня любишь.
– Я люблю тебя.
– Поэтому ты на мне женишься? Из-за любви?
– А какие еще бывают причины?
– Скажи, что ты во мне любишь больше всего.
– Твой здравый смысл.
– Но ты не должен любить меня за мой здравый смысл, ты должен любить меня саму по себе. Перечисли мне все, за что ты меня любишь.
– За завтраком.
– Нет. Сейчас. Я не могу выйти за человека, с которым едва знакома… – произнося это, она что-то карябает на обрывке бумаги, – и поставить под угрозу свое счастье, сделав неверный выбор. Мне нужно убедиться. В этом мой долг перед собой. И перед моими старенькими родителями.