Она протягивает мне записку, я читаю. “Не думай, что чешские полицейские хорошо все понимают, даже по-чешски. Говори четко, медленно и громко”.
– Люблю твой ум, – говорю.
– А красоту?
– Люблю твою красоту.
– А тело?
– Люблю твое тело.
– А заниматься со мной любовью?
– Несказанно.
Ольга, указывая пальцем на люстру:
– Что значит “несказанно”, дорогой?
– Что-то, что невозможно выразить словами.
– И со мной спать лучше, чем с американками.
– С тобой лучше всего на свете.
В гостиничном лифте, где помимо нас едут лифтер в униформе (тоже агент полиции, если верить Болотке) и три японца, ранние пташки, Ольга меня спрашивает:
– Ты уже в Чехословакии кого-нибудь отымел?
– Нет, Ольга. Хотя при этом кое-кто в Чехословакии, возможно, отымел меня.
– Сколько стоит номер в этой гостинице?
– Не знаю.
– Ну конечно. Ты ведь богач, зачем тебе знать. А знаешь ли ты, для чего в больших гостиницах ставят жучки, и непременно над кроватями?
– Для чего?
– Подслушивать иностранцев во время секса. Интересно ведь, как женщины кончают на разных языках. Цукерман, как кончают американки? Что они при этом говорят? Научи меня.
Внизу из-за стойки выдвигается администратор и направляется к нам через холл. Вежливо передо мной извинившись, он по-чешски обращается к Ольге.
– Говорите по-английски! – возмущается она. – Чтобы и он понимал! Пусть он тоже услышит эти оскорбления!
Администратор, коренастый седовласый мужчина с казенными манерами и замкнутым, неулыбчивым лицом, ее негодования не замечает, продолжает гнуть свое на чешском.
– Что такое? – спрашиваю у нее.
– Объясните! – кричит она на клерка. – Объясните ему, что вам нужно!
– Сэр, эта дама должна предъявить удостоверение личности. Таково правило.
– А откуда взялось такое правило? – наседает она. – Объясните ему!
– Иностранных гостей мы регистрируем по паспорту. Если чешские граждане хотят подняться к ним в гости, они должны предъявить удостоверение личности.
– Чешские граждане, за исключением проституток! Им ничего предъявлять не надо, только деньги! Так вот, я – проститутка. Забирайте свои пятьдесят крон – и оставьте нас в покое!
Она тычет деньги ему в лицо, он отворачивается.
Мне Ольга говорит:
– Простите, нужно было вас об этом предупредить. Хлестать женщину плеткой в цивилизованном мире противозаконно, даже за плату. Но все будет шито-крыто, если отстегнуть мрази денег. Вот, – кричит она, снова обращаясь к клерку, – берите сотню! Это я вам не в обиду! Хотите полторы? – Будьте добры, ваше удостоверение личности, мадам.
– Вам известно, кто я, – рычит она, – в этой стране меня знает каждый.