– Наша диспозиция следующая, – произнес Распутин…
Офицеры, услышав привычные слова, снова собрались и вытянули шеи, выискивая глазами штабную карту… Не нашли… Впились глазами в докладчика.
– В Петрограде уже начались необратимые процессы, – продолжил он. – Перебои с продовольствием ликвидировать мы не в силах, но указать конкретных виновников и места хранения спрятанного хлеба можем и должны.
– А мы знаем? – недоверчиво спросил Грибель.
– Не сомневайтесь, Виктор Федорович. Адреса, явки, фамилии и даже морды лиц спекулянтов будут представлены для ознакомления уже завтра.
– Простите…
– Ничего… Мы также не можем предотвратить массовые беспорядки, но нейтрализуем хотя бы часть ключевых персон, отвечающих за управление толпой, направим её в совершенно неожиданное для мятежников русло.
– А разве толпой можно управлять?
– Стихийный народный гнев – такая же сказка, как и молнии, высекаемые колесницей Зевса, путешествующей по небу. Этот гнев давно научились исподволь готовить, вовремя подавать и правильно направлять. Толпа только кажется безликой и бестолковой. Внутри находятся профессиональные дрессировщики этого многоголового существа. Мы организуем специальную группу, умеющую выделять из общей массы повелителей народной стихии, извлекать их оттуда и даже, при необходимости, занимать их место…
– Хотите превратить нас в полицию? – поморщился фон дер Лауниц.
– Хочу как-то донести до вас, молодой человек, – кинул тяжелый взгляд на барона Распутин, – что современная война – это не только окопы. Вы можете великолепно воевать, держать позиции и даже гнать неприятеля на фронте. Но что вы будете делать, когда рушится тыл, и держава за вашей спиной превращается в груду обломков?
– Извините нас и продолжайте, Григорий Ефимович, – тихо произнес Ставский. – Мы просто должны привыкнуть к совершенно новым обстоятельствам, приспособиться как-то, осознать, что нам до всего есть дело…
– Это вы хорошо сказали, Илларион Михайлович, – ответил Распутин. – Нам до всего есть дело. Если по-другому – проиграем. Сомнут и растопчут. Армия – защитник Отечества, а защищать его приходится по-разному… Я почти закончил. Самая большая работа предстоит по вашему прямому профилю. Мы не сможем предотвратить массовые беспорядки, но сохраним жизнь некоторым ключевым персонам…
– Вы про самодержца и его семью? – воскликнул Пунин.
Распутин запнулся на полуслове. Как бы ни крутили хвостом историки, но готовность защищать престол и монарха, несмотря на все брожения, сидит в офицерском сословии крепко и будет таковой, пока сам государь не отречется от престола… «Словно эскадрон сдал,»- вспомнил Григорий слова генерала царской свиты, потрясенного отречением Николая. Олицетворение Отечества с конкретным человеком, будь он царь, генсек или президент – нечто очень русское. И пока нет полноценной авторитетной замены, тему недееспособности правящего дома лучше не поднимать…