* * *
Домик Анны Вырубовой, ставший своеобразной «папертью власти», как писал управляющий министерством внутренних дел Протопопов, располагался в Царском селе на перекрёстке двух улиц очень удобно, недалеко от госпиталя и от дворца. Попасть в него можно было сразу с двух сторон, незаметно прошмыгнув мимо кустов сирени, превратившихся этой зимой в огромные сугробы с рост человека. Самое ценное, что было в таких визитах – отсутствие утомительных дворцовых политесов и придворного батальона, поэтому многие сановники злоупотребляли гостеприимством бывшей фрейлины в надежде разнюхать что-нибудь полезное или постараться пропихнуть ценную идею собственного приготовления. Александра Федоровна с внезапно прихворавшей Ольгой и лейб-медиком Боткиным затемно добрались до домика Вырубовой. Евгений Сергеевич на дух не переносил Распутина, но не мог допустить, чтобы государыня осталась без какого-либо сопровождения, отказавшись от положенного конвоя.
Дверь в прихожую была не заперта. Неотлучно присутствующего при Вырубовой привратника тоже не оказалось на месте, в сенях темно. Только из гостиной пробивался свет и слышались приглушенные голоса. Боткин, отстранив государыню, сделал шаг вперед, толкнув дверь, и августейшим персонам открылась панорама гостиной с Распутиным центре и сидящими перед ним Вырубовой и Батюшиным. Григорий стоял спиной к входной двери, не сразу заметив вошедших, а императрица обратила внимание на бледные и немного испуганные лица генерала и фрейлины. Эмоции не отменяли этикет придворных, проворно вскочивших и церемонно поклонившихся. Распутин посмотрел через плечо, произнёс абсолютно не характерное для него «Отставить!», резко развернулся всем корпусом и лишь кивком обозначил приветствие, не поклонившись в пояс, как делал это обычно, а остался стоять с прямой спиной.
«Да он никак волосы прибрал…» – отметила про себя Александра Федоровна, обратив внимание на аккуратную прическу, отличавшуюся от привычной.
– Друг мой! – прочувственно произнесла она, протягивая к Григорию руки, – вы живы! Какое счастье!
– Государыня… – Григорий сделал шаг вперед, подхватил кисть императрицы и церемонно прикоснулся губами к перчатке.
Александра Фёдоровна оторопела. Перед ней стоял тот же Распутин, знакомый много лет, но… абсолютно другой. Тяжелая, умасленная, всегда блестевшая и источавшая неприятный запах шевелюра, которую он не считал нужным промывать, в этот раз была приведена в порядок, лишена всяких признаков перхоти, уложена и «oh my God!» пахла каким-то парфюмом. Длинная чёрная борода, представлявшая собой пугающий хаос, сегодня была пострижена, расчесана. Границы растительности на лице, чётко очерченные бритвой, элегантно разделяли заросший подбородок и выбритые щёки без единой ворсиночки. Традиционно грязные руки с ногтями, «украшенными» чёрной каймой, выглядели непривычно опрятно. Более всего поражало то, чего не было – отсутствовал стойкий шлейф зловония, везде сопровождавший «святого старца». Александра Фёдоровна шумно втянула носом воздух, пытаясь поймать привычные запахи. Распутин, смущенно улыбнувшись, воспринял это по-своему.