В доме престарелых мы жили вторую неделю, как вдруг под утро, часа в четыре, меня разбудил гул моторов. Внизу затормозили автомобили, как раз под моим окном. Выглянул – полиция! Пока они поднимались по лестнице, я успел съесть письмо Бранкура. Пережевал и проглотил. Не все, только самое главное – письмо было слишком длинным. Последние страницы пришлось порвать и спустить в унитаз. Тут вошли полицейские и сообщили, что у меня всего десять минут на сборы. Я схватил все труды по химии, объемные тяжелые тома, однако по слабости не смог их удержать и выронил. Тогда один из конвойных, вежливый и приятный, услужливо помог мне их поднять. Про себя я усмехнулся: он нес книги, сулившие ему поражение и гибель.
Нас вновь привезли в Дранси. Дежа вю. Дурная бесконечность. Мы будто попали в кошмарный сон. Теперь отец не молчал, вопреки обыкновению он громко возмущался и требовал разобраться. Произошла ошибка. Неразбериха. Действительно, одни говорили: «Их арестовали законно, по приказу свыше». Другие утверждали, что никакого приказа не видели. Нас продержали сутки и отпустили. На выходе мы встретили группу заключенных под конвоем, их только что доставили сюда. Папа удивился, услышав знакомое смешение испанского и идиша. Так говорили евреи в Аргентине.
– Откуда вы?
– Мы аргентинцы.
– А как же соглашения, наша неприкосновенность?
– Все кончено. Теперь хватают всех аргентинцев.
Мы пустились наутек. Разрыв дипломатических отношений между Германией и Аргентиной стал для нас роковым, отныне никто нас не защищал. Папу и меня ни за что бы не отпустили, если бы французская жандармерия, гестапо и администрация Дранси взаимодействовали лучше. Через несколько часов они бы договорились, а мы бы пропали.
И снова мы оказались без крыши над головой, не зная куда податься. Союз евреев поселил нас в восемнадцатом округе, на улице Ламарк. Мы судорожно искали другое пристанище, понимая, что отсрочка не продлится долго и нам нужно спрятаться.
Папа целый день отсутствовал, а вечером собрал семейный совет.
– Я разыскал моих старых друзей, с которыми не виделся много лет. Мы с ними вступили в Бунд еще в России. Они обещали помочь. Дети, нам придется расстаться. Отныне каждый пойдет своей дорогой.
– Даже я? – голос тринадцатилетней Полин задрожал, ей было страшно остаться без нас, совсем одной.
– Вас отвезут за город, на ферму. Пока не знаю, куда и как. Сначала нужно раздобыть фальшивые документы. Несите подходящие фотографии. Просили, чтобы их передал кто-нибудь помоложе. Адольфо, ты справишься, я на тебя рассчитываю. Встречу уже назначили. Я им подробно тебя описал. Кличка связного – Пингвин.