– Хочешь работать у нас?
Через два дня мы встретились на том же месте в тот же час, и я получил фальшивые документы для всей семьи. Отныне Анхель, Полин и я получили фамилию Келлер, отца теперь звали Жорж Верне. Я стал Жюльеном Адольфом. Сопротивление сделало нас «чистокровными», выдало нам французское гражданство.
Мы стояли на улице, кругом прохожие, поэтому Пингвин заговорил о своей двоюродной сестре, чей жених сбежал накануне свадьбы… Болтал-болтал, я все боялся, что долгожданного предложения о сотрудничестве он больше не повторит. Я до этого две ночи не спал, все волновался и думал. Прощаясь, Пингвин посоветовал мне переселиться во Дворец молодежи, благотворительное учреждение протестантской Армии спасения. И добавил:
– Мы сами с тобой свяжемся.
Три дня меня испытывали, проверяли, достоин ли я стать подпольщиком. Студент медицинского факультета, проживавший здесь же, во Дворце, навещал меня каждый вечер и был таким дружелюбным, даже чересчур… Задавал как бы невзначай множество вопросов обо мне, моем прошлом, моих родных. Я неизменно придерживался официальной версии: красильщик, зовут Жюльен Келлер, у моего отца ферма неподалеку от Лиона. На четвертый день медик пришел ко мне вместе с Пингвином, и они отвели меня в гостиницу на площади Мобер. В обычном номере нас ожидали двое, лет двадцати пяти, представились скаутскими кличками – Жираф и Цапля. Они не спрашивали ни о чем, сами всё обо мне разузнали за это время. По их репликам я догадался, что им досконально известна вся моя биография, даже то, как умерла мама… Жираф усадил меня за стол, положил передо мной чистый бланк удостоверения личности и попросил перенести на него данные с предложенной шпаргалки. Аккуратно вписать слова в каждую графу безукоризненным почерком работника мэрии, клерка, который с отличием окончил среднюю школу. Таков был обряд инициации. Кто угодно справился бы с этой задачей, но почему-то я ужасно волновался. Мой первый опыт подделки! Никогда не забуду полутемный номер, запах дерева от стола, крошечную настольную лампу, чернильницу, перьевую ручку… Пингвин, Жираф и Цапля через плечо внимательно наблюдали за моей рукой в торжественном молчании. Я поставил внизу истинно французскую витиеватую подпись и передал им готовое удостоверение. Я прошел испытание, пересек черту, сделал первый шаг, не зная, что отправляюсь в долгий путь, что стану на всю жизнь фальсификатором.
Март 1944 года. Я, запыхавшись, миновал Пале-Рояль, подбежал к гостинице «Монпансье». Ездить на метро больше не решался, зато научился быстро ходить пешком и сновал по Парижу без устали. У администратора за стойкой осведомился, где остановился мсье Ламбер. Миниатюрная дама неопределенного возраста указала мне номер на втором этаже. Пока я поднимался по лестнице, направляясь к упомянутому Ламберу, тревога, зародившаяся в тот момент, когда мне назначили встречу, стремительно нарастала. А вдруг это ловушка, и я вот-вот попадусь? Предосторожность и подозрительность уместны в военное время, поэтому я бегло осмотрел коридор, заприметив возможные пути отхода на случай засады. Итак, второй этаж. Что меня спасет: лифт, лестница или окно во двор? Если побегу от преследователей, проще всего выскочить в окно. В худшем случае ушибусь, растяну лодыжку. Заранее приоткрыл его, подстраховался, не зная, что меня ждет. Снаружи сгущались сумерки, нависли мрачные тучи. Глянул на часы. Семнадцать ровно. Нельзя опаздывать, пора.