– Я Мари-Алин, – представилась она. – Готова все отмыть!
Энергичная, живая как ртуть, за словом в карман не лезла. Пришла на подённую работу и осталась насовсем. Вскоре я узнал, что Мари-Алин – мать-одиночка, деньги ей нужны, чтобы платить кормилице, у которой пока что жила малышка. Я сейчас же сколотил кроватку и поставил ее в фотостудии рядом с нашей постелью. В тот же день мы забрали Натали. Предстояло наладить работу подпольной типографии и лаборатории, найти клиентов для легального фотоателье и позаботиться о младенце. Хлопот полон рот. Мари-Алин увлекалась политикой и горячо сочувствовала алжирцам, однако понятия не имела о том, что связалась с фальсификатором. Мы вместе спали, ели, трудились, жили под одной крышей, мог ли я скрывать от нее правду? Поначалу она не на шутку перепугалась. Ей все чудилось, что полиция вот-вот вломится к нам среди бела дня или темной ночью, скрутит и утащит в тюрьму. Но постепенно страх прошел, и Мари-Алин стала охотно помогать мне, одновременно кормя, купая и баюкая Натали.
В дверь позвонили. Я вытащил последний листок из станка и аккуратно спрятал в ящик. Тщательно запер все двери: в типографию, в основную лабораторию, в «цех», в темную комнату, в кладовую. И только после этого впустил няню. В прихожую вошла девочка-азиатка лет пятнадцати с мягким грустным взглядом и робко представилась:
– Орели´.
Нанять ее нам посоветовал один знакомый, узнав, что Мари-Алин постоянно возилась с младенцем и не могла выйти из дома. Пока молодая мать рассказывала, что и как нужно делать, я в последний раз пристально оглядел все вокруг: не осталось ли на виду что-нибудь запрещенное. Зазвонил телефон.
– Адольфо, мне нужно срочно поговорить с тобой. Сможем завтра встретиться? – обеспокоенно спросил Анри, мой друг-фотограф.
– Конечно.
– Давай в семнадцать ровно у «Сен-Клод».
– Договорились!
Как только мы с Мари-Алин вошли в кафе, хозяин подозвал меня:
– Вам письмо, мсье.
Конверт раскрашен под американский флаг. Адресован непосредственно хозяину «Олд Нейви», бульвар Сен-Жермен, Париж, Франция. На листе формата А3 Сара Элизабет написала огромными буквами одну-единственную фразу: «Передайте Адольфо, что в Америке его ждут». Затем сложила лист в восемь раз.
Я наконец-то решился, написал ей, что не приеду. Звал ее обратно, пусть возвращается в Париж, тогда мы опять будем вместе. Сара Элизабет ничего не поняла. Как она могла о чем-либо догадаться, если я ни словом не упомянул о своих терзаниях, о мучительном выборе, о важных причинах, из-за которых остался во Франции? Она мне все равно ответила, потребовала объяснений. Правду открыть нельзя, врать не хотелось, вот я и прервал переписку, хотя по-прежнему тосковал по Саре Элизабет…