Во Францию я вернулся только летом 1963-го, ровно через год после провозглашения независимости Алжира. Хоть война и закончилась, работы у меня не убавилось. В Бельгии осталось много дел. Руководители и участники сети Жансона продолжали скрываться от полиции, их не амнистировали. Я позаботился об их безопасности, помог тайно пересечь границу, чтобы уехать обратно, на родину. А еще уничтожил все оборудование и материалы в лаборатории, очистил конспиративные квартиры от малейшего компромата, поменял номера автомобилей. В конце концов от нашей противозаконной деятельности не осталось и следа. За год едва успел.
Многие наши сподвижники сразу же уехали в Алжир восстанавливать страну после войны и разрухи. Тогда причин последовать за ними у меня не было. Я сделал уже все, что было в моих силах. Алжирцы добились свободы. А вмешиваться в государственную политику не мое дело, в конце концов. Меня поразила до глубины души братоубийственная борьба за власть, что сразу завязалась между вождями победившего восстания. Антиколониальная война неожиданно переросла в войну гражданскую. И особенно опечалила судьба «харки» – алжирцев, что воевали на стороне французов. Я не скрывал своего гнева на алжирское правительство. Оно допустило, чтобы всех «харки» вырезали вместе с семьями. Но еще больше виноваты в этом французские власти. Они предательски бросили союзников на верную смерть, хотя отлично знали, что их ждет. Отвратительный, абсолютно безнравственный поступок!
Катя тоже решила уехать во Францию. Мы одолжили машину у знакомого бельгийца-подпольщика и направились в Париж, перейдя границу под вымышленными именами. По правде сказать, я мог бы назвать пограничникам свое настоящее имя, ведь меня никто не арестовывал и не разыскивал. Мне ничего не грозило. Но бежал-то я тайно, поэтому мои подлинные документы остались в лаборатории на улице де Жёнёр. А вот Кате повезло гораздо меньше. Заочный приговор по-прежнему висел у нее над головой как дамоклов меч. Когда арестовали большинство участников сети Жансона, она тоже не избежала бы предварительного заключения вплоть до начала процесса, однако американское гражданство ее спасло. Катю оставили под домашним арестом. У нас с Франсисом не было иллюзий насчет будущего вердикта суда и «мягкости» наказания. Поэтому мы поспешно эвакуировали ее сначала в Швейцарию, потом в Германию и, наконец, в Бельгию. Я щедро снабдил ее поддельными документами. А еще на границе Кате приходилось надевать парик, поскольку ее фотографию опубликовали в статье «Парижанки, пособницы Фронта национального освобождения»