. Там ее обвинили в том, что она вербовала в сеть молодежь. Из всех приговоренных женщин одна Катя избежала заключения в тюрьму Ла-Рокетт.
Я не мог дождаться, когда же вернусь в любимую лабораторию на улице де Жёнёр. Все это время исправно высылал деньги Мари-Алин, чтобы она платила аренду. Хитрый мсье Пёти воспользовался моим длительным отсутствием и сделал из моей столовой филиал нотариальной конторы. Старичок опасался, что по возвращении я немедленно выкину его прочь. Я же, напротив, пригласил почтенного мсье остаться насовсем. Лаборатория просторная, места всем хватит. Меня удивило и умилило, что все это время он поддерживал здесь идеальный порядок. Я наладил и проверил фотоаппараты и камеры, чтобы вновь заняться фотографией. Все мои бюксы целы, а также драгоценное содержимое – отснятые пленки. Объявил, что фотоателье опять открыто. Обошел друзей, родственников, давних заказчиков. Мы с Катей сняли небольшую квартиру неподалеку.
В Париже мое исчезновение объясняли по-разному. Одни отлично знали, что произошло на самом деле, поскольку тоже участвовали в работе сети. Другие жалели меня, ведь я не смог пережить разрыва с Мари-Алин и уехал подальше отсюда, в Германию, работал на фирму «Агфа», чтобы забыться…
Лето, погода прекрасная. Во время каникул все разъехались кто куда. Спокойный чистый обезлюдевший Париж стал точь-в-точь как набор видовых открыток. Согласно последней моде, все девочки постриглись под мальчиков, а мальчики надели яркие разноцветные брюки. Страх, война, заботы и хлопоты остались позади. Счастливый и беспечный, я бродил по улицам, набережным и паркам, освещенным ярким веселым солнцем. Запечатлевал для вечности красоту наступившего перемирия.
А вот Кате становилось все хуже. Она погрузилась в состояние, которое я называл «депрессией ветерана», безнадежное отчаяние, знакомое, увы, и мне. Я и сам переживал черные дни после окончания каждой схватки. Подпольная деятельность оставляет в душе неизгладимый след. Проникает глубоко, въедается в подсознание. Воспоминание о ней не смахнешь как пылинку. Ведь ты все время подавляешь ужас, затаившийся внутри. Рискуешь жизнью и свободой. Участвуешь в головокружительных опасных приключениях, будто герой романа. Вечная спешка, волнение. Самоотверженно служишь безупречному идеалу. Жертвуешь собой… Потом очень трудно встроиться в повседневность, привыкнуть к обычной жизни. Мучительное несоответствие. Катя не могла писать картины, не хотела радоваться мелочам. Чувствовала себя заброшенной, одинокой, ненужной. Эйфория, постоянная спутница страха, внезапно испарилась. И все вокруг стало до отвращения пресным, пустым, бессмысленным. Меланхолия захватила ее целиком и полностью.