– И тебе никогда не хотелось все бросить, отдышаться?
– Не стану тебе лгать. Я страшно уставал от непрерывных жертв, от сложной акробатики конспирации. От бессонных ночей, неоплаченных счетов, полного изнеможения. Дремал часа по два, недоедал, на улице постоянно оглядывался. Детей не видел годами. Женщинам, что любили меня, приносил одни беды, хотя отвечал им взаимностью. Секретность подпольной жизни обрекала меня на неизбывное мучительное одиночество.
Но стоило мне задуматься хоть на минуту о чудовищной судьбе неизвестных мне женщин и мужчин, чье спасение целиком и полностью зависело от меня, как жалость к себе испарялась мгновенно. Мое творчество, личное счастье, уют, благосостояние, довольство – малая плата за избавление их от опасности, от гибели. Память о том, как мне самому и моей семье помогли люди из «Шестерки», когда нам грозил лагерь смерти, никогда не сотрется. Я перед ними навеки в неоплатном долгу.
Лия, заплаканная и все равно прекрасная, снова надулась. Мы собирались съездить за город на выходных, однако я ей сообщил, что поездка откладывается. Она включила радио на полную мощность.
– Твое молчание оглушает меня. Пусть орет!
На самом деле она ждала новостей о студенческих волнениях. Май 1968-го. Сын Лии, двадцатилетний Паскаль, тоже вышел на манифестацию. Вот репортаж с места событий. Молодежь скандировала стихи, строила баррикады, бросала камни, отстаивая свободу слова, свободу любви. Прекрасно! По всей стране рабочие бастовали, устраивали пикеты. Еще лучше!
Зазвонил телефон. Лия бросилась к нему, мне наперерез, схватила трубку.
– Тебя спрашивает какой-то Стефан. – То, что голос не женский, заметно ее успокоило.
Маттеи назначил встречу: послезавтра, в «Ля Рюмри», без четверти девять вечера. На самом деле: сегодня, в «Клозри де Лила», ровно в шесть. Я накинул плащ и поспешно вышел.
Жорж заказал себе пиво, я – кофе со сливками, как всегда. Он хотел обсудить со мной довольно необычную просьбу.
– Скажи, ты готов помочь парню, который хочет просто-напросто посмеяться над полицией? И вовсе не возражает, чтоб его задержали.
– Угрозы для жизни нет?
– Никакой. Его вытурили из Франции из-за какой-то бузы. Он хочет вернуться и выступить на митинге, хотя знает, что попадет в их лапы немедленно. Заботится о своей популярности. Привлекает внимание прессы, только и всего.
– Что с ним сделают?
– Вышвырнут опять. Для острастки помнут слегка. Ничего страшного. Вот, гляди, его новая фотография. В целях конспирации он перекрасился в брюнета.
Я взглянул и засмеялся.
– Ну как? Ты согласен?