Говоря о своем прошлом, Беллоу однажды заметил: «Всю свою жизнь я жил по такой схеме: я всегда восстанавливал силы после попадания в ситуацию, в которой я проявлял предельную слабость». Можно ли увидеть литературную аналогию его жизненного сюжета, где чередуются пропасть и пик, а потом происходит новое падение в пропасть, в диалектической взаимосвязи этих двух книг, вышедших подряд в 1950‐е годы? Была ли клаустрофобная хроника неудач, коей является «Лови момент», задумана как контрапункт задору неугомонного романа-предшественника этой повести – в качестве противоядия маниакальной открытости Оги? Написав «Лови момент», Беллоу, как кажется, вернулся к этосу «Жертвы», где герой-предшественник Оги напуган недругами, обуреваем неуверенностью, стреножен обидами и пребывает в замешательстве.
«Хендерсон – король дождя» (1959)
Прошло всего шесть лет после «Оги», и вот он снова в седле. Но если в «Оги» Беллоу отказался от всех литературных условностей своих первых двух «чинных» книг, то в «Хендерсоне – короле дождя» он отрекается и от «Оги», книги ни в малейшей степени не «чинной». Экзотический пейзаж, герой с вулканическим темпераментом, чья жизнь представляет собой череду комических опасностей и в чьей душе не стихает буря неизбывных влечений, постоянно находящийся в поиске волшебных истин и в финале переживающий мифическое (в духе Райха?[132]) перерождение, когда то, что было заперто, потоком прорывается наружу, – все тут абсолютная новинка.
Сопоставим две несходные ситуации: Африка у Беллоу играет для Хендерсона ту же роль, что деревня перед замком для К. у Кафки – идеальной испытательной площадкой для героя-изгоя, где актуализируются его глубочайшие и неискоренимые потребности – и где он пытается прервать «сон духа» посредством тяжкого полезного труда. «Хочу!» – этот бесцельный, первобытный cri de coeur[133] мог бы исторгнуть в равной мере и К., и Юджин Хендерсон. Но на этом, надо сказать, сходство заканчивается. В отличие от героя Кафки, которому постоянно что‐то мешает осуществить его желание, Хендерсон – та направляемая во все стороны человеческая воля, чье яростное упрямство чудесным образом увенчивается успехом. К. – это только инициал, лишенный биографии, а значит, и эмоций, в то время как биографию Хендерсона отличает переизбыток фактов и событий. Выпивоха, великан, христианин, мультимиллионер в зрелом возрасте, постоянно пребывающий в состоянии эмоционального подъема, Хендерсон окружен вихрем проблем: «Мои родители, мои жены, мои женщины, мои дети, моя ферма, мой скот, мое скотство, мои привычки, мой капитал, мои занятия музыкой, мое пьянство, мои предрассудки, мои зубы, моя физиономия, моя душа». Из-за всех своих уродств и ошибок Хендерсон, по собственному разумению, представляет собой и человека, и болезнь. Он уезжает подальше от дома (как и писатель, который его создает) на континент, населенный племенами чернокожих, которые и оказываются для него средством исцеления. Африка – лекарство. Хендерсон – лекарь.