это понимали. У серьезных писателей в Америке нет такой эстетики, которой приходится подчиняться, и это уж точно не эстетика популярной культуры.
И непонятно, каким образом эстетика популярной культуры может влиять на крупнейших послевоенных писателей, среди которых есть такие непохожие друг на друга мастера, как Сол Беллоу, Ральф Эллисон, Уильям Стайрон, Дон Делилло, Э. Л. Доктороу, Джеймс Болдуин, Уоллес Стегнер, Томас Пинчон, Роберт Пенн Уоррен, Джон Апдайк, Джон Чивер, Бернард Маламуд, Роберт Стоун, Ивен Коннел, Луис Окинклосс, Уокер Перси, Кормак Маккарти, Рассел Бэнкс, Уильям Кеннеди, Джон Барт, Луи Бегли, Уильям Гэддис, Норман Раш, Джон Эдгар Уайдмен, Дэвид Планте, Ричард Форд, Уильям Гэсс, Джозеф Хеллер, Реймонд Карвер, Эдмунд Уайт, Оскар Ихуэлос, Питер Матиессен, Пол Теру, Джон Ирвинг, Норман Мейлер, Рейнолдс Прайс, Джеймс Сэлтер, Денис Джонсон, Дж. Ф. Пауэрс, Пол Остер, Уильям Волман, Ричард Стерн, Элисон Лури, Фланнери О’Коннор, Пола Фокс, Мэрилин Робинсон, Джойс Кэрол Оутс, Джоан Дидион, Ортенс Кэлишер, Джейн Смайли, Энн Тайлер, Джамайка Кинкейд, Синтия Озик, Энн Битти, Грейс Пейли, Лорри Мур, Мэри Гордон, Луиза Эрдрич, Тони Моррисон, Юдора Уэлти (и я никоим образом не исчерпал весь список), или такие серьезные, отмеченные недюжинным талантом молодые прозаики, как Майкл Шабон, Джуно Диас, Николь Краусс, Мейл Мелой, Джонатан Литем, Натан Ингландер, Клэр Мессуд, Джеффри Евгенидис, Джонатан Франзен, Джонатан Сафран Фоер (если называть лишь немногих).
Вы были удостоены почти всех существующих литературных премий, кроме одной. И ни для кого не секрет, что ваше имя постоянно всплывает, когда заходит речь о Нобелевской премии по литературе. Каково это – ощущать себя вечным кандидатом? Это вас задевает или вызывает смех?
Я все думаю: назови я «Случай Портного» «Оргазм при хищническом капитализме», был бы я обласкан Шведской академией?
В книге Клаудии Рот Пирпонт «Рот освобожденный» есть интересная глава о вашем секретном сотрудничестве с преследуемыми писателями в Чехословакии во время холодной войны. Если бы молодой писатель – скажем, Филип Рот, родись он в 1983 году, – решил участвовать в глобальных конфликтах 2014 года, какой бы вас привлек?
Я не знаю, как ответить на этот вопрос. Я, к примеру, не ездил в Прагу с миссией. Я не собирался «нащупать» болевые точки. У меня был отпуск, и я поехал в Прагу в поисках памятных мест Кафки.
Но на следующий день после приезда я зашел в издательство, где печатались мои книги, представился. Меня отвели в конференц-зал, где мы с сотрудниками выпили сливовицы. После этого одна из редакторов пригласила меня на обед. В ресторане, где в этот момент обедал и ее шеф, она тихо сказала, что все присутствовавшие на нашей встрече в конференц-зале – «свиньи», начиная с этого самого шефа: партийные выдвиженцы, назначенные на свои должности четыре года назад взамен редакторов, уволенных за поддержку реформ «Пражской весны». Я спросил у нее о своих переводчиках, муже и жене, с которыми я должен был ужинать в тот же день. Их тоже лишили работы по тем же самым причинам, они оказались в политической опале.