— Бурмин! — Облаков шагнул быстрее. И оказался ровно перед ним.
— Облаков. — Бурмин улыбнулся («Главное, не смотреть на… Она наверняка поблизости. Смотреть ему в глаза. Не смотреть…»). Попытался обойти.
Но Облаков уже обнял его, похлопал по спине. Пришлось сделать то же самое. Облаков не сводил с него ласкового взгляда.
— Мой милый друг. Вот так запросто столкнулись на бале. А кумушки здешние болтают, будто ты… — Но он опомнился, осёкся, перепрыгнул на другое: — Как славно. Утром встретились, вечером увиделись. Не могу желать лучше!
От его радости Бурмину некуда было спрятаться:
— Середину я бы предпочёл выкинуть.
Он чувствовал, что его ведёт. Что голоса как бы отстают от шевелящихся губ. Что запахи становятся отчётливее, подробнее, гуще. Уже мерцала под ногами пропасть. Но так же внезапно приступ прошёл. До следующего. Которого недолго было ждать.
— Да, ужасное происшествие. — По торопливому тону Облакова было видно, что середину дня он тоже вспоминать не хотел бы. — Да бог с ним. Я так рад. Ты здесь. Всё как раньше.
Оба знали — не всё. Поэтому Облаков говорил и краснел, в глазах его металось смущение. Оба знали почему. Бурмину стало жаль его: «В конце концов, он-то в чём виноват?» Ответил искренне:
— И я. Рад. Как глупо, что мы не виделись столько времени. Я очень-очень тебе рад. И вашей свадьбе. Искренне поздравляю. Хотя с опозданием. Ничего не желал и не желаю больше, чем видеть ваше счастье.
— Да? — Облаков растерялся, просиял — как человек, которому долго тянули и наконец вырвали больной зуб:
— Мари! Мари! — оглянулся. Схватил, притянул её за руку.
— Господин Бурмин, — улыбнулась, протянула руку она. В отличие от мужа — без какого-либо смущения, чувства неловкости, сомнений.
«Как будто ничего не было», — неприятно поразился Бурмин.
— Очень рада. А я вас видела.
— Вот как?
— В мазурке. У вас была прелестная дама.
— Княжна Несвицкая.
— Очень мила. Настоящая красавица.
Бурмин не ожидал, что её спокойствие так заденет его. Потому что не ожидал спокойствия. Всё что угодно — гнев, страх, стыд, досаду — только не спокойствие. «Значит, ничего и не было? Тогда».
Мари говорила с ним приветливо, но безразлично, как говорила бы с симпатичным старичком в орденах:
— Какой весёлый бал, — и не смотрела ему в лицо, оглядывала гостей вокруг. — В Петербурге мы все, должно быть, слишком озабочены приличиями и впечатлением, которое производим, так что забываем веселиться. Но вы смоленский житель, должно быть, так привыкли, что не цените?
Она говорила так спокойно, держалась так просто. «Неужели я сам себе всё это выдумал?» Милый и бессмысленный разговор между едва знакомыми людьми. «Выходит, не было. Выходит, выдумал».