В полдень въехал к нам на двор наполеоновский гвардеец высокого роста; лошадь привязал к крыльцу и вошел в комнаты. Сергий Ив<анов> увел детей в сад, сестра ушла с ребенком в мезонин. Я встретил гостя и стал угощать его яйцами и пивом. После сего пошел он по комнатам искать серебра, осматривал шкафы и комоды, но в них ничего не нашел; все было убрано. Пошел, гремя шпорами и саблею, по лестнице в мезонин, где сестра, цепенея от страха, стояла пред образом Божией Матери и молилась о сохранении ее с младенцем. Француз, должно быть, и не видал ее, порылся в детских игрушках, рассыпанных по полу, и возвратился назад, вышел из комнат и уехал. Собравшись все вместе, мы стали размышлять, куда бы удалиться из дома от неминуемой погибели. Неприятели день ото дня умножались в Москве, пожар приближался к соседним домам.
Сентября 5-е число. Наступил четверток. О, день ужасный и горестный! До сего времени не могу воспомянуть об нем без содрогания.
С утра стали мы собираться в путь со вздохами и стонами, нередко повторяя: что это с нами делается? куда мы собираемся?
Троих — дядю Василья, няньку и кухарку, отправили с провизиею в тележке на пруд, называемый Балкан[125], и велели им там дожидаться нас. Сергий Ив<анов> взял на свое попечение двух детей — Олимпиаду и Федосью, у сестры был младенец Илья, а мне поручен мешок с нужными вещами. И мы уже были в готовности выходить из дома. Но Сергию Ив<анову> оказалась какая-то нужда сходить в церковь (мы его дожидались). По выходе оттуда он запер церковь и спешил домой, как вдруг набежали на него четыре поляка и окружили его с криком: а попе! попе! Он, чтобы вырваться от них, кинул им ключи от наружных замков церковных, а внутренний ключ удержал у себя. Поляки побежали с ключами к церкви, а Сергий Ив<анов> ушел на свой двор и запер ворота. Вбежал к нам бледный, как мертвец, и, задыхаясь, махая руками, едва мог промолвить: «Бегите, бегите!» Мы тут же все опрометью бросились чрез заднее крыльцо в сад и радовались, что успели укрыться от злодеев. Но при этой радостной мысли что ж случилось? Вдруг сестра среди сада всплеснула руками и, взглянув на церковь, бросилась назад, тихо сказав: «Ребенка-то я и забыла». Удивительно, как страх сильно овладел всеми чувствами матери, что и чадо свое забыла.
Мы восстенали от болезни сердечной и остановились, а минуты были самые критические, опасные, жизнь или смерть, потому что лай наших собак на дворе и стук на переднем крыльце давали нам знать, что поляки уже ломятся в сени, а бежать за ребенком не близко было: надо было пройти чрез крыльцо, в сени, кухню, переднюю, потом подняться по лестнице (ступеней 15) в мезонин и схватить забытого младенца. Но сестра не замедлила возвратиться с дитятею, чем нас успокоила и одушевила. Мы убежали в глубину соседнего сада, заросшего липами и вязами, и сели в беседке, близ пруда.