Граф Сиверс, не имея уже при себе адъютантов, которые были все разосланы, и заметив, что неприятельские колонны сильно напирают, сказал мне: «Я останусь вместо вас, скачите скорее к поручику Вейде (он стоял с шестью орудиями правее нашей батареи); пусть он обратит все свои выстрелы против колонн, а не против неприятельских батарей».
С этим поручением я уже скакал; на пути моем поразили меня множество предметов, от которых теперь отвращается сердце — все разбитое, изломанное, раздавленное, обнаженное; и на этом безобразном поле страданий малороссийские наши кирасиры в неистовой схватке с французскими латниками, кирасы их трещали от взаимных приветствий палашами, они жарко рубились — вторглись в боевую непреодолимую дотоле колонну лучших французских войск и подавили ее силою, решимостью: это были две страшные столкнувшиеся тучи, из которых полились потоки крови.
Они так дружно соплелись, что я проскакал мимо их, не обратив почти на себя никакого внимания, два латника только бросились ко мне, но были изрублены нашими кирасирами, и я пронесся стрелою, сделав по одному удачный выстрел из пистолета.
Надобно удивляться иногда тому ожесточению и той страсти достигнуть непременно своей цели, которыми исполнены бывают враждующие.
Полковник наш, желая прекратить действие одной неприятельской батареи, которая выхватывала ряды из наших колонн, скомандовал нашей батарее в атаку; мы бросились на передних отвозах, подскакали на картечный выстрел, дали залп ядрами и продолжали стрелять картечами, сбили батарею, она замолкла и снялась с места с подбитыми орудиями.
В это время малороссийские наши кирасиры схватывались с французскими латниками, ожесточение их было так велико, что они, поражая друг друга, проносились не единожды сквозь нашу батарею, рубились меж собою, не трогая нас; я изумился этой запальчивости, которая может иметь вероятие в глазах только очевидца.
Чтобы достигнуть моего назначения, я пустился во весь карьер; вдруг свалилась моя лошадь и я с нею, она лежала без задних ног; я бросился пешком, получа добрый толчок, от которого зазвенело у меня в ушах. Множество лошадей разгуливали и резво неслись перед мною; я схватил одну за мундштук; она, потеряв хозяина, летела прямо ко мне и остановилась в двух шагах, но ядро повалило и ее.
Достигнув пешком батареи Вейде, я увидел храброго офицера с пробитой пулею рукой, кровь текла из нее, но он не обращал внимания и радовался только искусному действию своей батареи. «По крайней мере, вели завязать себе рану, чтобы быть в силах исполнить приказание графа», — сказал я ему. Сильный, от природы неутомимый, он вырывался из рук солдата, который, заложив рану куском пакли, завязывал ее платком и продолжал кричать: «Второе и третье орудие — по правой колонне! Хорошо, ребята, мастерски, недаром выстрелы!»