Да и какой из него, одаренного, наследник? Вот кормилец получился… Интересно, на что родители потратили деньги, которые за него заплатил университет? Или зажали в кубышке на черный день? Отец, помнится, был скуповат…
Дом старосты стоял на прежнем месте, и сам староста оказался тем же, разве что седины прибавилось. Подозрительно оглядел пришлых, не задержавшись взглядом на Эрике – и то сказать, сколько лет прошло. Поклонился в пояс, отдал Фроди кошель.
– Старшой ваш в доме, и вы заходите, устраивайтесь. Что мое – то ваше. Девку какую прислать, чтобы с хозяйством подсобила? Помыть, постирать, сготовить?
– А что хозяйка? – спросил Ульвар.
– Вдовый я, много лет уж как.
Эрик приподнял бровь. Десять лет, конечно, большой срок, может, и правда овдоветь успел. Да только за старосту любая не то что пойдет – побежит, юбки задрав, еще и приданое принесет; а без хозяйки в доме тяжко, даже если дети и выросли… Три сына у него было, кажется, старшего женить собирался. Сейчас уж внуки, поди.
– Девку пришли, – сказал Ульвар.
– И чтобы за раненым умела ходить?
– С раненым мы сами разберемся. А вот по хозяйству не помешало бы.
– Пришлю. И, если что еще надо будет, – я у свояков пока поживу. Дом Данра Рыжего, спросите, коли понадоблюсь.
Эрик медленно выдохнул, от души порадовавшись, что до него никому нет дела. Вот, значит, как. Хорошее приданое, похоже, за сестрой дали, раз сын старосты взял. Ох, да ему-то что с того? Нет у него ни отца, ни матери, ни сестер. Десять лет как нет.
Кнуд толкнул его в бок:
– Чего застыл столбом?
– Устал.
– А. Ну ничего, отдохнешь сейчас. А с девкой – это староста молодец, а то все время нам с Рагной… теперь вот с Трин отдуваться, как младшим.
Эрик хмыкнул: в отряде Альмода грязную работу делали по очереди. Но промолчал. Не его дело, как Ульвар управляется со своим отрядом. Шагнул в дверь вслед за остальными. Дом у старосты был большой – и восьмерым не тесно. Кровать, как водится, стояла одна, и на ней, поверх покрывала – видимо, только-только успели в дом занести, поняв, что срываться никуда не придется, – лежал Альмод, укрытый чистой простыней.
– И правда, живой! – восхитился Ульвар.
– А ты поди уже размечтаться успел, как на могиле спляшешь! – осклабился тот.
– Могила, скажешь тоже. По ветру развеют, если останется что сжигать, и довольно с тебя. – Ульвар подошел ближе, сжал запястье протянутой руки: кисть была изъедена почти до костей. Оглянулся. – Гейр…
– Эрик займется, раз уж начал, – сказал Альмод. – Чтобы потом не ворчал, что все не по его сделали.
Ульвар усмехнулся: