Неправда! Фроди его за пустое место держит! Альмод врет, снова врет!
– Да и ты мог бы, если б не зевал.
Командир дернул за руку, совмещая обломки кости. Эрик вскрикнул. Зажмурился, вспоминая. Вот он сам ошеломленно оглядывается, выйдя из прохода. Вот замирает Альмод, чуть склонив набок голову. А потом все одновременно отскакивают в стороны, он сам летит кубарем, а за спиной раздается крик. Твою же мать…
– Тебя бы сожрали, если бы не он. Точнее, загнулся бы от боли и ран, прежде чем дожрали бы. – Альмод закончил плетение, которое должно было удержать кости на месте, принялся затягивать раны. – Чистильщики крепче, а ты пока не прошел посвящение.
– Со мной ты бы и не стал возиться, – хмыкнул Эрик, не зная, куда прятать взгляд. Щеки обожгло стыдом.
Альмод передернул плечами – то ли да, то ли нет.
– А до того…
– Я понял.
А до того – в переходе, когда он сиганул в сторону, вереща, точно первогодок, обнаруживший полсотни пауков в сумке с учебниками. Творец милосердный, позорище-то какое… А он еще что-то там про руки в крови кричал.
– Все. – Альмод поднялся. – Сам подновить плетение сможешь?
– Да.
– На ночь и утром, в течение недели. И ключица, не забывай.
– Знаю. – Эрик встал, тяжело опираясь о стол. Ноги едва держали.
Альмод шагнул к двери.
– За что он оказался на каторге? – спросил Эрик ему в спину.
– Спроси у него самого.
– А если не ответит?
– Значит, это не твое дело.
Он исчез в сенях, потом вернулся, поддерживая Фроди.
– Половина отряда калеки, – сказал тот, опускаясь на кровать. – Потрясающе.
– Плести я могу, – отозвался Эрик.
На самом деле – далеко не в полную силу. Когда тело бросает все резервы на восстановление, особо не наплетешь. И все остальные определенно это знали.
Он помолчал, собираясь с духом, и заставил себя посмотреть прямо в глаза Фроди:
– Я должен попросить прощения.
– Ну и зачем? – спросил Фроди, глянув на Альмода.
– Потому что я так решил.
Фроди длинно вздохнул, снова посмотрел в глаза Эрику:
– Ничего ты не должен, башковитый. Это я задолжал кое-кому…
Эрик поежился – слишком уж много тоски было в этом темном взгляде.
Фроди продолжал:
– Тот долг мне уже не вернуть, так что теперь ты вернешь его кому-нибудь другому. И хватит об этом.
Он упал на кровать, спрятав лицо в подушку.
– Все, довольно на сегодня задушевных бесед, устал как собака, – сказал Альмод. – Переодевайся и спать.
Эрик только сейчас понял, что мокр до нитки. Поднял сумку, которую кто-то снова сунул под лавку, шагнул было к двери.
– Ты куда? – поинтересовалась Ингрид.
– Переодеться.
– А здесь что мешает?
«Ты», – хотел было сказать он, но Ингрид поняла без слов. Ухмыльнулась: