– Пойду тоже умоюсь.
– Обиделся? – спросил Фроди в спину.
– Нет.
Он в самом деле не обиделся. Обида – это бессильная злость, надутые губы, попытка заставить другого чувствовать себя виноватым. Обижаться можно на Мару. Не на командира.
– Не обиделся, – повторил он. – Просто очень зол.
А еще до сих пор не хочется встречаться взглядом с Фроди.
– Это хорошо.
Эрик удивленно развернулся.
– Злость – держит, не оставляет места отчаянию. Не дает сдаться. Только на ней я и протянул… – Фроди дернул щекой, отворачиваясь. Потом добавил: – К слову, не у одного тебя вчера был тяжелый и слишком длинный день.
– Мне-то что с того?
– А если подумаешь?
– Слушай, что ты от меня хочешь? – спросил Эрик. – Чтобы я возлюбил человека, который сперва едва меня не убил, потом просто… забрал, точно на рудники кат… – Он осекся.
– Меня он забрал с рудника. И, поверь, разница есть. Даже с учетом… – Фроди мотнул подбородком за спину.
– Извини. – Эрик помолчал. – Я понимаю тебя. Я даже понимаю его: если бы меня разбудили посреди ночи…
– Я не спал, – сказал Альмод, открывая дверь. Мокрые волосы казались почти черными, по плечам – рубаху он нес в руках – стекали капли. На шее, кроме того серебряного амулета, что Эрик уже видел, висела еще одна цепочка, с изящным, очевидно женским, кольцом. На левом запястье отливали алым три бусины.
– Мог бы и не показывать, что подслушивал… – буркнул Фроди.
– Я не подслушивал. Но, открывая дверь, услышал, а догадаться, о ком вы сплетничаете, не так уж трудно. – Он вытащил из-под лавки сумку. – Можете продолжать, ничего нового я про себя все равно не узнаю.
Эрик отвел взгляд от спины, исчерченной шрамами. Какая-то мысль зудела в голове, не давая покоя и никак не желая оформиться.
– Погоди… Ты не спал.
– Ну да. – Альмод сунулся в ворот рубахи. – Вчера вечером ты походил на человека, который решил, что терять уже нечего, и прощается с жизнью. Такого нельзя ни на миг оставлять одного… Если не хочешь обнаружить труп.
Отлично. То есть у него еще и на лице все было написано. Потом до Эрика все же дошло.
– То есть ты не спал… – медленно произнес он. – Дал мне уйти. Начать и закончить плетение. Пронаблюдал, как меня чуть не сожрали. А потом избил за то, что мог остановить в любой момент.
– «Избил», – вмешался Фроди, – это когда неделю мордой в пол с переломанным всем и ссышь кровью.
– Вот спасибочки, милостивцы! – всплеснул руками Эрик. – Благодарствуйте, всю жизнь помнить буду доброту да ласку!
– Нарываешься? – хмыкнул Фроди.
– Устал бояться. Нарывайся – не нарывайся, все равно мне с вами не справиться, сделаете что захотите и когда захотите.