Одно только огромное здание нового универмага попрежнему возвышалось над всем городом. Перед ним уцелела даже липа — единственная из всех на улице Ленина.
За универмагом внезапно открылась ширь реки, сегодня такая же сумрачная, как небо, и над нею — железнодорожный мост.
Широкие арки его попрежнему отражались в воде, у подножья серых быков белели пенистые буруны. Первая арка, вторая. Но третьей и четвёртой не было. Потом пятая арка и шестая — у того берега. Середина моста была вырвана.
Рядом с прежним мостом был теперь новый мост, временный, деревянный. Низенький, он, казалось, стлался по воде. Маленький паровозик бежал по деревянному мосту, выпуская белые облачка пара.
Коля, не отрываясь, смотрел на разрушенный мост.
— Кто его взорвал? — спросил он. — Немцы? Чтобы наши не могли переправиться за ними на тот берег?
— Нет, — сказал старичок, который нёс вещи. — Его взорвали раньше, чтобы немцы не могли уйти через реку.
— Кто же его взорвал? Партизаны?
— Мы сами думали, что партизаны.
— Не партизаны?
— Не знаю. Говорят, партизан в то время здесь уже не было. Но кто бы ни взорвал, а вышло хорошо. Когда наши ударили, немцы побросали все пушки, танки и кинулись вплавь через реку. Сколько месяцев прошло, а до сих пор трупы всплывают со дна…
Казалось невероятным, чтобы домик, в котором они жили до войны, уцелел. А между тем две недели назад они неожиданно получили письмо от своей бывшей соседки Агаты, в котором она писала, что вернулась домой, в свою комнату, и ждёт их, и они снова будут соседями. Коля хорошо помнил эту Агату. Агата была толстая девушка с огромной светлой косой толщиной в руку. Она любила колоть дрова, забивать гвозди, и колин папа постоянно подшучивал над её силой. Коля всегда кидался к ней сразбегу, и она хватала его за бока и подымала на руках в воздух. Агата жила с ними в одной квартире, и комната её была рядом с их комнатой. Она пишет, что вернулась в свою комнату. Значит, и их комната уцелела.
Дом их стоял не в самом городе, а в слободе, тянувшейся на несколько километров над рекой. Берег там был низкий, сыроватый, и огромные ивы росли между домами. И когда Коля с горки глянул вниз и увидел серебристо-зелёные шапки ив и красные крыши между ними, он вскрикнул и побежал. Он понял, что слобода уцелела.
Мама побежала тоже, и они оба бежали с горки, забыв, что человек, который нёс вещи, мог скрыться, похитив всё их имущество. Коля, конечно, бежал впереди. Нет, не вся слобода уцелела. Булочная, которая была здесь, на углу, сгорела. Но вон тот дом стоит, и вон этот. Какие они стали маленькие, эти дома, словно съёжились, — наверно, от того, что Коля вырос! Вот и знакомый забор. Вот ворота.