Коля послушно двинулся к дверям, но на пороге остановился.
— Виталий Макарыч, — попросил он, — скажите мне только одно: что стало с убитыми?
— Колхозники похоронили их в братской могиле.
— Значит, мой папа тоже лежит в этой могиле?
— Нет, — сказал Виталий Макарыч, — среди восемнадцати убитых не было твоего папы.
Дверь кабинета закрылась. Коля остался один в коридоре.
«Он сказал мне что-то гадкое, — думал Коля, спускаясь по школьной лестнице. — Он был со мной ласков, гладил меня по голове, но сказал что-то ужасное про папу, что-то такое, чего никакого права не имел говорить».
Коля вышел на школьный двор и не сразу понял, почему на дворе никого нет. «Ах да, — сообразил он. — Уже обеденный перерыв, нужно и мне идти за обедом для мамы. Что же это он сказал мне такое?..»
Коля шагал по улице, перебирая в памяти каждое слово Виталия Макарыча. Среди восемнадцати убитых не было папы. Так ведь это прекрасно. Есть надежда. Значит, папа, может быть, жив… Отчего же в этих словах чудилось Коле что-то оскорбительное, позорное, что-то такое, о чём даже подумать страшно?..
Отряд состоял из двадцати одного человека. Восемнадцать были убиты, трое остались в живых. Один из этих троих — предатель… Так вот оно что!..
Коля вздрогнул от гнева. Так вот что этот человек осмелился сказать ему. Вот отчего он так долго уклонялся от разговора. Один из этих троих — Виталий Макарыч, другой — колин папа. Виталий Макарыч, конечно, не себя имеет в виду, говоря, что один из троих — предатель. Он имел в виду…
Слёзы брызнули из колиных глаз, но он сразу вытер их. Нет, такая мерзкая клевета не заставит его плакать. Колин папа — благородный и отважный человек, и Коля докажет это всему свету, нужно только хорошенько разобраться во всей этой истории, выяснить всё до конца.
Коля шагал машинально, ничего не замечая вокруг. Машинально вошёл он в булочную за хлебом, машинально зашёл домой за кастрюльками, машинально получил в столовой суп и кашу. Он думал всё об одном и том же. Порой ему начинало казаться, что он не понял Виталия Макарыча, что слова его означали совсем не то, — и тогда всё словно светлело вокруг. Но через мгновенье он опять приходил к выводу, что понял Виталия Макарыча правильно, — и всё вокруг темнело.
Выйдя из столовой, он направился прямо к библиотеке. И вспомнил о маме.
Мама, Марфинька, вот кто помог бы ему, если бы только он решился рассказать ей… Он никогда, никогда не говорил с ней о папе, и так трудно будет начать… Но он преодолеет себя, он как-нибудь начнёт, он расскажет ей, чтобы не одному терпеть эту муку.