— Партизаны ходили в старое здание по балке над школьным двором? — спросил Коля.
— Я так думал вначале, но оказалось, что я ошибся. Старое школьное здание было разбомблено в самом начале войны, и в первый год оккупации в верхнем его этаже был партизанский штаб. Это теперь всем известно. Я долго думал, как проникали туда партизаны. Все лестницы, ведущие в верхний этаж, разрушены. Оставался один путь — по балке над школьным двором. Я решил: если они могли ходить по балке, и я могу. Я прошёл по балке, но когда очутился в бывшем партизанском штабе, понял, что они ходили туда не по балке, а по лестнице. Одна лестница была разбита не бомбой, а ломом.
— Кто же её разбил?
— Вернее всего, сами партизаны. Они ушли из старого здания потому, что им показалось, что за ними наблюдают. Уходя, они уничтожили следы и разрушили лестницу.
— Ты был в том месте, где они жили? — спросил Коля.
— Там во всём этаже сохранилась всего одна комната. Чтобы до неё добраться, здорово нужно полазить. Идёшь всё время, как по карнизу, — сбоку пропасть. Потом попадаешь в чёрный коридор, поворот в темноте и — дверь. Никогда не догадаешься, что там комната.
— Осталось что-нибудь в этой комнате?
— Почти ничего. Стол, железные кровати. Видно, что на столе стоял радиоприёмник, — сохранилась проволочная антенна. Эти две гранаты я там нашёл.
— Ну?!
— Нашёл несколько воззваний, написанных на пишущей машинке.
— А что в этих воззваниях?
— В них сообщается, что немцы разбиты под Москвой, что Красная Армия наступает, что партизаны мстят и будут мстить. Хорошо написано. Нашёл ещё один документ, очень странный…
— Странный?
— Он был спрятан под половицей. Я отодвинул кровать, нечаянно наступил на одну половицу, и вдруг она открылась. Там лежала бумажка, сложенная, и в ней написано на двух языках — слева по-немецки, справа по-русски. Вроде удостоверения…
— Что же там написано?
— А там написано, что лоцман Козиков оказал услуги, и просьба ему содействовать.
— Кому оказал услуги?
— Немцам, наверно. Подписано немецким комендантом.
— А кто такой этот Козиков?
— Не знаю. Там сказано, что лоцман.
— Лоцман?
Но Стёпочка не ответил. Он вслушивался. Далеко в тумане, за кормой челнока, выла пароходная сирена.
Уже совсем рассвело, но туман не поредел. Он только стал цветистым от солнечных лучей, внезапно пронизавших его насквозь, и клубился вокруг челнока, как дым. Берегов попрежнему не было видно, в двадцати шагах не было видно даже воды. И рёв пароходной сирены доносился словно из другого мира.
— Ты знаешь, что это? — спросил Стёпочка.
— Пароход, — сказал Коля.