Сон не шел. Она снова, в который раз, прокручивала в памяти подробности того проклятого дежурства и все, что было после. Настя действительно вела себя странно. Не разбудила ее, оправдываясь тем, что заснула сама, выглядела донельзя испуганной, когда Андрея увезли в реанимацию. И потом, столкнувшись с Лерой, вышедшей из кабинета заведующего, пыталась что-то сказать, но умолкла на полуслове. А глаза… глаза у нее при этом были безумные?
Предательница!
Лера машинально прислушалась к звукам за окном и коснулась пальцами холодного фарфора чашки. Кажется, такое у нее в жизни уже случалось. Не совсем, но похожее.
…Всю начальную школу Лера продружила с Любкой Онищенко. В классе и во дворе их звали «неразлейвода»: гулять – вместе, в кино – тоже, соседских мальчишек дразнить – только вдвоем. Сидели они за одной партой, Любка была сильна в русском языке, а Лера – в математике, так что все контрольные девчонки делали сообща, помогая друг другу, и неизменно имели хороший результат.
Любка была славная: веселая, живая, совершенно необидчивая. А потом ее семья уехала из городка – ее отец был военным и мотался с женой и дочерью по стране – год там, три года здесь.
Лера заскучала. Не то чтобы Любка была ее единственной подругой – она общалась и с другими девчонками. Но то были просто приятельские отношения, не более. И за партой Лера теперь сидела одна. Никто не собирался пересаживаться к ней: дело было посреди учебного года, все девчонки давно разбились на парочки. Кроме Жени Куликовой. Она всегда сидела одна, в среднем ряду на камчатке. С ней никто не хотел дружить: вечная двоечница, неопрятного вида, с лохматыми, нечесаными волосами и кривыми зубами, которых, казалось, во рту было намного больше, чем полагалось.
Все знали, что отца у нее никогда не было, а мать каждый год рожала по ребенку и толком не работала. Женька была старшая, а за ней шел целый выводок братьев. Она никогда не сдавала денег на классные нужды, не ходила вместе со всеми в театр, в цирк, на экскурсии, а форменное платье было грязным и таким коротким, что из-под него торчали тощие коленки в небрежно зашитых колготах.
В общем, Женька Куликова была во всех отношениях личностью жалкой и неприятной, на которую в классе смотрели с брезгливым сочувствием, старательно избегая ее. Да и сама она всегда стремилась уединиться: сидела за последней партой, а во время перемен пряталась где-нибудь в уголке. И вдруг…
Было раннее утро, класс гудел, предвкушая контрольную по математике, кто-то писал шпаргалки, кто-то лихорадочно дозубривал правила.