– Зачем?
– Нужно. Я тебя прошу.
– Маша, постой здесь, – велела Лера. – Поиграй со снеговиком. Я сейчас.
Машка послушно отошла. Лера вслед за Ильей сделала несколько шагов к стоянке.
– Я слушаю. Что ты хотел сказать?
– Почему она так со мной? – В глазах Ильи была боль. – Ты ей что-то сказала?
– Как ты просил, про командировку.
– И больше ничего?
Лера почувствовала гнев.
– Думаешь, я стану издеваться над ребенком и рассказывать, какой отец мерзавец? Бросил нас, ушел к другой женщине, усыновил ее ребенка и забыл про собственную маленькую девочку? В отличие от тебя, у меня есть совесть!
– Прости. – Илья сморщился, точно от удара. – Я не хотел тебя обидеть. Я просто не поверил… неужели она в свои пять лет способна так многое понимать?
– Ей почти шесть, – сухо сказала Лера. – И знаешь, в том, что произошло, нет ничего непонятного. Она видит, что ты исчез, и делает свои выводы. К тому же мы не в вакууме живем, вокруг люди, и у них довольно длинные языки. Всем закрыть рот я не могу.
– Я не думал, что она так быстро меня забудет, – убито проговорил Илья.
– Почему ты решил, что Маша тебя забыла? Она спрашивает о тебе каждый день.
– Правда? – Его лицо озарилось радостью.
– Правда, – смягчилась Лера, – но она не может страдать вечно, оттого что ты ее предал. Вот и защищается.
– Я так ее люблю, – совсем тихо проговорил Илья.
– Незаметно, – съязвила она.
– Прости, – повторил он и опустил глаза. – Все Маринка! Только заикнешься о том, чтобы вас навестить, – сразу в слезы. А для меня ее слезы хуже горькой редьки. – Он словно поперхнулся последними словами, закашлялся и перешел на сорванный полушепот: – Как приворожила меня. Слова не могу поперек сказать. Говорит: «Мишенька теперь твой ребенок, раз я тебе жена, и баста».
– А ты?
– Что – я? Мне иногда повеситься хочется, была бы веревка под рукой да мыла кусок.
– Ну, веревку достать не проблема, – усмехнулась Лера.
– Лер, я серьезно. – Лицо Ильи исказилось от напряжения. – Тебе тяжко, я знаю. Но постарайся понять…
– Хорошо. – Она кивнула, чувствуя, как постепенно гнев и раздражение на мужа сменяются презрительной жалостью. – Я постараюсь. Чего ты хочешь?
– Чтобы Маша не шарахалась от меня.
– А ты будешь появляться?
– Не знаю. – Илья пожал плечами. – Может быть.
– Так не пойдет, – покачала головой Лера. – Это слишком жестоко. Даже собаке хвост отрубают разом, а не постепенно. Решай – либо да, либо нет.
Илья вздрогнул, словно она навела на него пистолет, и промолчал. Стало ясно, что говорить с ним бесполезно. Вместо мужчины и отца перед ней стоял растерянный малыш, потерявший в толпе мать. Глупо пытаться взывать к его разуму и чести.