– Значит, так. – Тон его был официальным, а лицо спокойным. – Дела немного прояснились, но окончательно еще ничего сказать нельзя. Был я на днях у Шаповалова, объяснил ему, что вы, Валерия Павловна, врач еще молодой, опыта не накопивший. Обрисовал также в двух словах ваше семейное положение и попросил быть к вам снисходительнее. Но… – Максимов развел руками и вздохнул. – Похоже, у него на этот счет свое мнение. Его тоже можно понять – ваша невнимательность могла стоить ему жизни. Поэтому… готовьтесь к неприятным последствиям. Работать будете, но только как стажер, под присмотром Шевченко, никаких шагов самостоятельно не предпринимая. О том, когда соберется комиссия, я сообщу позже: должна быть уверенность, что жизнь пострадавшего вне опасности, а пока что у врачей ее нет. Состояние Шаповалова оценивается как крайне тяжелое, близкое к критическому.
Лера молча слушала Максимова. Собственно, он не сказал ничего нового, его слова только подтвердили то, что она сама поняла, посетив Андрея в реанимационной палате: тот не простил ей ошибки, она для него никто – лишь неумелая, безответственная врачиха, едва не отправившая парня на тот свет.
По тону заведующего было неясно, намекает ли он на то, что может помочь Лере за известную мзду уйти от наказания, или просто беспристрастно описывает ей положение дел. Максимов больше ничего не прибавил и, против обыкновения, не сделал попытки приблизиться к Лере, обнять ее, оттеснить в угол.
Возможно, Анна ошибалась, когда говорила о его могуществе: одно дело – когда речь шла об одинокой старушке, и совсем другое – о молодом человеке. Тут при всем желании шеф не мог в должной мере защитить Леру от служебного расследования.
Впрочем, ей было абсолютно все равно. Главным оставалось то, что Андрей в любую минуту мог умереть, а дома наверняка уже проснулась Машка, ослабевшая после изматывающей болезни, испуганная, брошенная.
– Я должна идти, – сказала Лера Максимову. – Все поняла. Через пару дней ребенок поправится – и я выйду на работу.
– Что ж. – Завотделением пожал плечами. – Я все сказал. Остается надеяться, что Шаповалов выживет. В противном случае… – Он сделал выразительный жест и отвел глаза.
Машка окончательно поправилась лишь через неделю. К этому времени Андрея перевели из палаты интенсивной терапии в бокс. Больных там можно было навещать, но Лера не решилась зайти, лишь послала коротенькую записку, на которую Андрей не ответил.
Дни текли серые, унылые, в непонятном, томительном ожидании чего-то тяжелого и страшного. Занималась Лера теперь преимущественно выпиской выздоровевших пациентов как делом наименее ответственным – все равно после этого больные пойдут в районную поликлинику, там с ними и разберутся, если что не так.