– Валерия Павловна! – Он вгляделся в неподвижное лицо и крепко взял ее за руку. – Стойте.
Она попробовала освободить ладонь, но он не выпускал.
– Подождите. – Максимов встал перед Лерой, загораживая ей дорогу. – Ну, куда вы в такой дождь? Вы ведь вся мокрая, автобус уехал, вас не могли дождаться. Я специально остался, садитесь, довезу вас. Хотите, до самого дома?
– Нет. – Лера отрицательно покачала головой, продолжая упорно выдергивать руку из цепких пальцев шефа.
– Вы же простудитесь, – непривычно мягко произнес заведующий. – Перестаньте, не делайте глупостей! Валерия Павловна? Лера! – Он обнял ее за плечи, слегка встряхнул. Лера почувствовала себя в его руках тряпичной куклой: не было больше ни сил сопротивляться, ни гнева, ни отвращения – ничего. Только тупая пустота и равнодушие. – Девочка моя, – горячим шепотом быстро заговорил Максимов, – посмотри, до чего ты себя довела! Милая моя, на тебе лица нет, глядеть больно. Почему ты решила, что я твой враг? Я… у меня… – Он запнулся, судорожно сглотнул и проговорил совсем тихо: – У меня на свете никого нет дороже тебя. Слышишь, никого! Я же люблю тебя, дурочка, правда люблю, говори, что хочешь, все сделаю! Ну!
В его голосе Лера с изумлением услышала настоящую нежность и волнение. Перед глазами все плыло в серой пелене дождя, отодвигаясь дальше и дальше: Настя, Андрей, тоска по нему, его холодный, чужой взгляд, сухой, равнодушный тон…
В памяти лишь настойчиво звучали слова Анны: «Он за себя, а ты за себя. И за Машку».
Анна права. Ради Машки она должна пойти на это. Все равно Андрею она не нужна, так что теперь терять? Не будет позорного расследования, она вернется к больным, сможет нормально работать.
Он хочет защитить ее, этот странный, загадочный человек, стоящий сейчас так близко и страстно сжимающий ее в своих объятиях. Так пусть защитит. Ведь у нее нет никого, кто бы мог помочь забыть о том, что произошло в последнее время, успокоить.
– Все забудется, – словно в ответ на ее мысли тихонько говорил Максимов, баюкая Леру, точно ребенка. – Все будет нормально, никто тебе и слова не скажет, я обещаю тебе, обещаю…
Он уже сажал ее в машину, удобней устраивая безвольное, податливое тело на сиденье, заботливо вытирал платком мокрое лицо, ласково грел замерзшие руки в своих ладонях.
Тихо, почти беззвучно заработал двигатель, машина плавно тронулась и понеслась вперед, оставив позади промокших и продрогших старушек с венками, ограду, автобусную остановку.