— Нашел работу! А? — взъерошив волосы, растерянно пробормотал Леонид и подбежал к отцу. — Ты что на самом-то деле! Лучше не придумал?! — обиженно и грубо вскричал он. — Сам не управлюсь? Вот еще, помощник нашелся… Ну, кончай, говорят, кончай…
Леонид, не остерегаясь, потянулся к топору, чтобы отнять его, но Георгий Васильевич топор не отдал, упрямо отвел руку сына и, сипло придыхая, чурку доколол всю. Потом прислонил топор к поленьям, кое-как разогнулся и пошел на крыльцо. Цепляясь за перила, обмякло опустился на нижнюю ступеньку. Его белая рубаха на плечах потемнела, макушка и лоб оросились светлыми каплями, а седой реденький вихор поднялся рогом. Георгий Васильевич, сгибаясь и прижимая к груди ладони, долго и мучительно хрипел, ловил ртом воздух и не мог отдышаться.
— Вот, намахался? Да? Без тебя бы не обошлось?
Долговязо согнувшись над отцом, Леонид страдальчески ломал тонкие белесые брови, кривил губы, будто обиженный и готовый к реву мальчишка.
На шум из избы выбежала Лида: ростом небольшая, тонконогая, заметно округленная беременностью, и Леонид глянул на жену сердито, словно она была во всем виновата.
— Зачем ему позволила?! — покраснев, гневно крикнул он. — Не видишь, что придумал?!
— Они сами… Они же не слушаются… — В больших суматошных Лидиных глазах растерянность — никак не ожидала, что муж может на нее так закричать. — А ну вас… — махнула она рукой и ушла в избу.
— Чего это раскричался? Перестань!.. — тяжело прохрипел Георгий Васильевич и, когда приступ кашля прошел, обессиленно поднялся со ступенек. — Вот ты беда какая, расшумелся… Ишь ты, расходился-раскипятился… — повторил Георгий Васильевич. — Я пробовал только; чего тут панику разводить?
Со смешанным чувством жалости и досады Леонид молча глядел на отца. Рубаха на Георгии Васильевиче обвисло колыхалась: куда только девались его покато развернутые сильные плечи и широкая грудь. Одни ключицы выпирали круто и мощно, как корневища у вековой сосны… За какой-то год неузнаваемо, гибельно изменился отец.
— Г-ха, уставился… — кашлянув, пробормотал Георгий Васильевич. — Я не с курорта — из больницы выписали… — Прижмурив глаза, он взял сына за локоть, потянул за собой: — Ладно, ладно оглядывать… Пойдем-ка в избу…
Отцовское прикосновение больно затомило сердце, и он ухватил отца за потную горячую ладонь, но Георгий Васильевич освободил ее торопливым, испуганным движением.
— В гости к тебе приехал… В гости… — пересиливая что-то в себе, сказал он.
В квартире их встретили Лида и Генка. С кухни несло жаром протопленной печи, и Леонид, скользнув взглядом по сторонам, облегченно заметил, что Лида основательно прибралась и даже Генку успела принарядить.