— Ну, проснулся? — весело обратился к внуку Георгий Васильевич. — Ох, и силен же ты, парень, на сон, силен… — Он нагнулся и, не подходя, протянул руку. — Здравствуй, Генша! Умеешь здороваться-то?
Генка заулыбался и смело пошел к деду.
— Вот так! — шлепнув по дедовой ладони и вложив в нее свою ручонку, сказал Генка и громко засмеялся.
— Вот так — правильно, — потеплев, сказал Георгий Васильевич и привлек внука к себе.
Улыбаясь, Лида поглядела на мужа, и он, поймав ее взгляд, показал глазами, чтобы она вышла.
— Мотоцикл пойду загоню, — сказал он отцу.
Прикрыв за собой двери, Лида вышла следом за мужем. В полутьме сеней глаза ее казались огромными, встревоженными.
Лида стеснялась Георгия Васильевича, побаивалась его. Хотя он редко бывал у них, Лида замечала, что Леонид при отце как-то сразу менялся, относился к ней резковато и, порой, даже грубо, будто остерегался показать ей обычное свое внимание и любовь. С Георгием Васильевичем все норовил поспорить, и разговоры были какие-то отвлеченные, не житейские. Они могли спорить о Китае, о дельфинах, о чем угодно, лишь бы в стычку, наперекор друг другу. Но за всем этим, Лида чувствовала, лежало что-то главное, от чего они оба согласно уходили.
— Ну что ты как напуганная? — спросил в сенях Леонид. — Дай-ка мне… В магазин сбегаю… — пошевелил он пальцами.
— Спохватился — уже сходила… — сердитым шепотом ответила Лида.
— Вот это по-нашенски! Молодчина какая! — обрадовался Леонид, засмеялся, дурашливо покрутил головой и хотел обнять жену, но она не далась.
— Иди ты! Развеселился…
— Вот обиделась, — опустив руки, виновато пробормотал Леонид. — Ну прости, что накричал. Видишь, какой он прикатил — краше в гроб кладут.
— А ну вас! Все не как у людей. Хотя бы на этот раз не заводил с ним спора.
— Ну, даешь! — развел руки Леонид. — Что я, чокнутый? Совсем уж представила…
Он вышел на улицу, а Лида постояла в сенях, зашла в кладовку за молоком, стараясь справиться с собой и вернуться в избу с приветливым спокойным лицом.
Прошлым летом приехал Георгий Васильевич погостить, переночевал и уехал. Утром рано, будто по нужде, вышел и был таков. Лида все глаза проглядела, выскакивала на улицу, надеялась, что вернется, но Георгий Васильевич не вернулся.
Леонид еще лежал в постели и, узнав, что отец уехал, не выказал ни удивления, ни печали.
— Чего ты всполошилась? — равнодушно спросил он. — Отец всю жизнь такой. Уезжает куда-нибудь или возвращается — ни до свидания, ни здравствуй. Со своими-то ему некогда церемониться. Старый партиец — без остатка себя отдавал, и своим ничего не оставалось…