— Выползень — это что такое? Как поросенок? — спросил притихший Генка.
— Примерно, — серьезно ответил Георгий Васильевич, — только длинный такой, как крокодил.
— Ну, сравнил ты меня, спасибо… — засмеялся Леонид.
— А ты думал. Нюней терпеть не могу, — отозвался Георгий Васильевич, но сказал весело, шуткой.
— Да что же вы ничего не едите? — обратилась к Георгию Васильевичу Лида.
— Как не ем, ем… — Георгий Васильевич зачерпнул ложкой бруснику. — Хороша! — похвалил он ягоду, беззубо шамкая ртом. — Наверное, на Петушках брали?
— Да где мне теперь… — стеснительно вспыхнула Лида. — Прошлым летом варенья два ведра наварила: и за смородиной ездила, и за черникой, а нынче разу в лесу не была — не пускает, — с притворной сердитостью глянула она на мужа.
— Эти ягодники мне поперек горла стоят, — вскинулся Леонид. — От них шоферам покоя нет: готовы на прицеп забраться, лишь бы в тайгу уехать.
— До ягод я жаднющий… — перебил Георгий Васильевич. — Помню, еще в мальчишках как-то пошел с бабами за смородиной. Ну, вместе шли только до кустов, а там кто куда разбредались… Пробираюсь я это в кустах, смородина есть, но такая мелкая, редковатая, а тут вдруг смотрю — батюшки! Крупная, черно, и кустов много. Подвесил я корзину на шею и давай хватать. Тороплюсь, пока, значит, бабы не подоспели. Слышу — они уже приближаются. Табуном идут. Что делать?! А место такое низкое, сумеречное: кустарник густой, и через него одна тропиночка. Неохота мне, чтобы они это место нашли. Скинул я с себя рубаху и давай на животе смородину давить. Так намазал, что вроде раны на животе получилось. Лег поперек тропы, а голову в кусты спрятал. Лежу. Комарье меня облепило, жгут — спасу нет. Может, от них, а может, от чего другого пришла мне в голову мысль: вот, мол, от жадности и крови своей не жалко. Бельдяева, старика нашего деревенского, вспомнил… Как он нас самопалом от своей черемухи гнал. Неохота мне на него походить, и баб жалко стало. Вскочил я и давай их кричать… Одолел я тогда свою жадность, запомнился тот день, а вот ягоды до сих пор люблю собирать. А теперь вот… — голос Георгия Васильевича дрогнул, и, досадуя на себя за это, он закончил почти сердито: — Не до ягод… Хотя в лес-то бы надо сходить… Надо бы, — раздумчиво добавил он.
Леонид крутил головой, посмеивался, довольный поглядывал на Лиду. Редко отец был таким разговорчивым, веселым.
— Вот давай завтра и махнем вдвоем? На Петушки, а? — охотно подхватил Леонид. — Завтра же воскресенье…
— Не растрясешь мои кости на этой тарахтелке? Мне как-то не приходилось на ней ездить, — с интересом спросил Георгий Васильевич.