Ночью выпал редкий, ленивый снежок. Лег он воздушно, обвесил снежным пухом, скрыл от глаз угловатые, резкие изгибы ветвей, и не сразу разглядишь — по дороге гонит Сашка машину или по снежному целику. Не будь по сторонам деревьев, совсем бы не различил дорогу.
В кабине тепло, машина бежит мягко, двигатель легко несет ее от поворота к повороту, и Сашка все наддает ей скорости, хотя торопиться будто и некуда.
После диких болотистых пихтачей и угрюмых ельников, в которых налазился Шумаков за два года работы на Севере, лес здешний кажется ему своим, домашним. Почти каждая деляна, каждый выдел знакомы ему, и где бы Шумаков в этом лесу ни был, чувство, что он дома, в каком-то собственном «мировом» центре, не покидает его, и даже километры в этом лесу будто другие — короткие, легкие.
Они проехали через молодые, лет сорока, сосняки, и Шумаков все примечал, слабо кивал, будто здоровался со всем, что проносилось мимо, и о чем там говорили между собой Хацкин и Сашка, над чем гоготали — не различал, не интересовался.
Он как приехал в Чаргу — все не мог выбрать времени, чтобы одному без дел и спешки сходить в лес, отдохнуть душой в тишине, по морозной зорьке полюбоваться розоватой вязью кустов и молодых рощиц, попробовать измороженные ягодки рябины, пройти на широких лыжах возле пней-снеговиков по чистым, ровным полянам, под молчаливыми уснувшими соснами все дальше в заманчивую глубину боров.
Под шум мотора, в быстром движении через леса мысли у Шумакова осмелели, стали приподнятыми, торжественными. Он думал о том, что и парнишкой, и вот сейчас, в зрелости, его не покидает эта неведомая тяга к лесу, она будто приближает к какой-то тайне, обещает радость, заманивает. Часто в лесу к Шумакову приходит удивительно счастливое состояние, когда кажется, что нет тебе ни возраста, ни предела, и от свободушки своего духа, мысли — ты всем нужен и сколько еще можешь сделать доброго, полезного.
С грустью заметил Шумаков и другое. За два года, пока его не было в Чарге, поредели леса изрядно. Рубили не только старые, но и приспевающие, еще не достигшие своей полной зрелости. И хотя лесничество было пригородное, и много говорилось и писалось о сохранении зеленой зоны, рубили леса правдами и неправдами, вели в них и промышленные лесозаготовки.
— На Кивили поедем или в деляны? — притормаживая машину у перекрестка, спросил Сашка.
— Давай на Кивили, — кивнул Шумаков.
— Кроме, как на Кивилях, у дороги не только елок — пихтача не увидишь — все посрубили! — вмешался Хацкин. — Скоро сосну на Новый год будем ставить или березу…