Тут же опомнившись, Саид бросается к несчастным пернатым, хватает по одному в каждую руку и исполняет воинственный танец под аккомпанемент победных криков. Мы в восторге, но наш герой быстро оправляется от удивления и объясняет всем подряд, что он нарочно так долго целился, дабы получить этот эффектный дуплет. Восхищенные взоры наших спутников недвусмысленно свидетельствуют о том, что отныне он причислен к лику великих, а его подвиг, о котором он, не прекращая, говорил до нашего отъезда, войдет в летопись Комодо!
В полдень мы останавливаемся в тени лонтары, и Солтан разогревает на костре рубленое мясо пополам с оленьим жиром. Блюдо весьма приятно на вкус, хотя и сильно наперчено, но жир мгновенно застывает, покрывая язык и нёбо восковой пленкой. И конечно, поблизости нет воды. Тем хуже, вытянемся и переждем жару, смакуя последние крохи абсолютного покоя и свободы.
Ни Петер, ни я не в восторге от перспективы возвращаться в деревню, где ждут нас Ги и Жорж. Опять начнутся споры, и хотя они никогда не переходят в серьезную ссору, ибо мы в общем-то все четверо хорошие друзья и, едва сходит гроза, вместе смеемся над происшедшим, но тем не менее эти споры страшно действуют на нервы. Вновь предстоит впрягаться в адский воз быта: чистка и ремонт снаряжения, укладка коллекций и личных вещей, упаковка и предохранение от ударов и сырости, погрузка ящиков, возвращение на Флорес, потом на Яву, переезд на Калимантан, путешествие вверх по одной из крупных рек острова, по меньшей мере годичное пребывание в разных селениях и, наконец, возвращение через все острова до Сингапура и оттуда во Францию. И каждый раз неизбежная погрузка и выгрузка ящиков и палаток, нескончаемое развертывание и завязывание тысяч всяких узлов и пакетов, без которых никак не обойтись.
А ведь как хорошо лежать на этом крохотном пятачке тени от лонтары, насытившись олениной и наслаждаясь этой свежестью среди полуденного пекла. Опять меня охватывает жгучее желание схватить ускользающее мгновение, навсегда запечатлеть его и до конца дней своих ничего не делать, как только охотиться на буйволов в этих саваннах вместе со старым Солтаном, Махаму — тем, что смеется свирепым смехом, красавцем с копьем Саидом и остальными настоящими моими друзьями, не ведающими о существовании лихорадочной спешки, которая закрутит нас, едва мы покинем гостеприимный остров…
— Надо идти, туан. Солнце не так жжет, а до деревни еще идти и идти!
Так и есть! Солтан стирает все очарование. Опять надо возвращаться в суету, действовать, как говорят военные. Мы вновь занимаем свое место во главе колонны и скучно бредем по высокой траве, пытаясь навеки наполнить взор красотой этих холмов, покрытых колышущимися под ветром пальмами и зеленовато-желтыми рощицами фиг и бамбука. Староста поджидает нас на пляже в маленькой шапочке на макушке и с вечным полотенцем вокруг шеи, которым он утирает струящийся по лицу пот. Он весь светится радостью и благодарит от имени всех жителей Комодо за приезд. Торговец-китаец пришел на паруснике и забрал остаток солонины, заплатив по пятьсот рупий за буйвола и по сто восемьдесят рупий за шкуру, часть деньгами, часть рисом и другими необходимыми товарами. У селян теперь есть все, что надо, они смогут заплатить налоги и досыта поесть хоть какое-то время. По этому поводу вечером они приглашают нас в хижину старосты на ужин с песнями и танцами Комодо.