Загодя, до того как растает на острове снег, они, оказывается, прилетели к гнездовью, чтобы заявить свое право на местожительство. Усевшись на снежный бугор, возвышающийся над грудой песка, на котором предстояло сооружать гнездо, первая пара, раздвинув по-бойцовски крылья, выпятив грудь и откинув голову, с задиристым криком встречала каждую новую подлетающую птицу. А та, еще в воздухе напрягшись и вереща, едва опустившись, сразу же переходила к защите. Нередко налетавшие пурги сметали с острова и победителей, и побежденных. Чайки пропадали, должно быть отсиживаясь где-то с подветренной стороны на айсбергах в море, но стоило стихнуть ветру, как птицы возвращались, и истошные грозные вопли над островом возобновлялись.
Мы успели сделать несколько вылазок, обойти ледяные берега, убедиться, что ледник на острове продолжает жить, разрушаться, рождая айсберги. По краям купола виднелось немало глубоких трещин. За четыре часа нам удавалось обойти весь остров. Большая часть его являла собой неприступную ледяную крепость. На отвесные берега невозможно было взобраться. Немало ледяных обломков вмерзло в лед моря, а земля выступала из-под ледника лишь узкой полоской галечниковой косы в северо-восточной части острова, на которой находились птичий базар и полярная станция. Редко на проплывающих льдинах удавалось заметить черную точку — лежащего лахтака или тюленя. Однажды на остров с южными ветрами залетели вездесущие «полярные воробьи» — пуночки. Мы стали их подкармливать пшеном, но милые душе каждого полярника птички долго у нас не задержались. Поклевав мясца у собачьих кормушек, птахи, когда подошла пора строить гнезда, исчезли. До поры до времени на острове оставались и бургомистры, которые жили здесь, пока не кончилась медвежатина. Высоко вытянув кверху шеи, близко сойдясь, они пропели гнусавые гимны весне и улетели к островам, где были настоящие, из камня и земли, берега.
Во время походов вдоль берегов острова нередко мы видели свежие медвежьи следы, но, словно прослышав о свершившемся злодеянии, медведи перестали заходить на станцию. Довольно долго мы не видели их, а когда объявился следующий медведь, повел он себя странно.
Он выбежал из-за торосов, схватил лежавший на берегу здоровенный кусок медвежатины и, волоча его по снегу, скрылся в торосах. Чайки с воплями закружились над ним, подхватывая мясные крошки. По их возбужденным крикам мы и заметили «вора». Погода была мрачная, низкая облачность закрыла небо, но я быстро собрался, набросил куртку, надеясь, что можно будет без помех снять медведя среди торосов в естественной обстановке. За медведем на этот раз никому не захотелось идти. Собаки хотели было проводить меня, но я пригрозил им, пнув одну и другую. Кто-то из столпившихся на крыльце приятелей посоветовал вслед: «Ружьишко бы взял!» Но я отмахнулся. Зачем оно мне? Медведь показался небольшим, да и трусоватым.