Мы решили перевалить из долины левых истоков Левого Улькана в его правые истоки, продвигаясь вдоль плато и не спускаясь в долину. Но сделать итого нам не удалось. Дальше путь преградила сплошная скальная стенка, преодоление которой требовало искусства и снаряжения альпинистов. Мы стали спускаться в один из истоков Левого Улькаиа.
Вдруг на зеленом склоне среди кедрового стланика мы увидели двух оленят. Они выскочили из зарослей в каких-нибудь двадцати метрах от нас и не спеша побежали по плато. С какой радостью забились паши сердца! Это, несомненно, были те самые, наши оленята — мы чувствовали это всем сердцем, всем своим существом.
Легко и игриво гарцуя, тихой рысцой оленята убегали от нас, время от времени останавливаясь и оглядываясь. Мы хорошо рассмотрели их и сделали по нескольку удачных снимков.
Спуск, казавшийся очень нетрудным и довольно пологим, еще и еще раз убедил нас в несовершенстве человеческого зрения. Спускаться пришлось долго и тяжело.
Уже невдалеке от палатки, остановившись у живописного водопада, мы оглянулись на пройденный сегодня путь. На белом фоне снежника, рядом с которым мы недавно прошли, стоял олень с очень крупными рогами и ел снег.
31 июля 1958 года — тяжелый и неприятный день. Весь день и всю ночь непрерывно шел дождь, весь день и ночь мы пролежали совершенно мокрыми. Маленькая двухместная палатка с трудом умещала троих. Мы часто касались стенок палатки, и в этих местах она начинала пропускать воду.
В полдень на востоке появились было голубые пятна, но очень скоро их безнадежно затянули почти черные стратусы. Только на следующий день мы смогли продолжить нашу работу — изучение фауны высокогорных птиц.
На рассвете мы вылезли из палатки, слегка обсушились у костра и разошлись в разные стороны. В это раннее время со всех сторон уже слышалось стрекотание пеночек и голоса других птиц, которых вначале мы еще плохо знали.
Когда солнце поднялось над вершинами гор, мы были уже далеко от палатки. Впереди прекрасной песней встречала нас «вещая» птица щур. Ее голос доносился из густых зарослей стланика, оттуда, где распадок порос кустарниковой ольхой. Песня Щура напоминала задушевный разговор свирели — тихие, глубокие, сочные, удивительно приятные звуки уплывали в распадок.
Жизнь этой птицы тесно связана с распространением стланика, в зарослях которого она вьет свои гнезда.
На вершине стланиковой ветви, в гуще хвои сидела яркая птица величиной со скворца. Ее грудь казалась совершенно красной и отливала пурпурным оттенком. На крыльях птицы были заметны две беловатые поперечные каемки.