Ждали мы встречи и с Анатолием Татариновым, Тольчей, — лаборантом заповедника, нашим верным, добродушным спутником во многих прежних походах.
Но больше всего меня влекло к очень близкому мне в то время человеку — Семену Климовичу Устинову, научному сотруднику заповедника. Долгие годы нас связывала с ним крепкая дружба. Вместе мы работали в заповеднике, вместе ходили вокруг Баргузинского хребта, вместе мечтали работать плечо к плечу. Но очень скоро жизнь разбросала нас по разным углам необъятной Руси.
8 августа задолго до восхода солнца, «лодку починя и парус скропав», мы пошли за море. Лодка была еще совсем новой, и поэтому вся «починка» ее состояла в установке паруса.
Хатабыч выпилил две доски, проделал в них дырки для мачты и закрепил доски на лодке — одну на дне, другую на бортах. Парус был сшит из куска нетолстого брезента. За несколько часов лодка была готова к путешествию. В последний момент Хатабыч почувствовал себя не очень хорошо и не смог участвовать в поездке. Его спальный мешок был выгружен, а на его место положен мешок Велижанина.
Байкал был абсолютно спокоен. Мечта наша о легком северо-западном ветре оказалась тщетной — на гладкой поверхности озера нигде не появлялось даже сколько-нибудь заметной ряби.
Через несколько часов мы стали заметно уставать и решили сменяться на веслах каждый час. Лодка шла вперед ровно и медленно — когда после завершения перехода мы подсчитали среднюю скорость, она оказалась 3,6 километра в час, хотя каждый из нас греб в полную силу.
Нам нужно было проплыть не менее восьмидесяти километров на юго-восток. Мне хорошо знакомы очертания пиков и мысов Баргузинского хребта — лодка шла прямым ходом к мысу Черному.
В двадцати километрах от берега над лодкой пролетела первая крупная бабочка. Она летела очень точно с востока на запад, пересекая Байкал по наименьшему расстоянию. Бабочка пронеслась с очень большой скоростью в пяти метрах над поверхностью Байкала и почти рядом с нашей лодкой. Несмотря на то что она пролетела не менее пятидесяти километров, в ее полете совершенно не чувствовалось усталости.
Вскоре показалась вторая бабочка, которая летела в том же направлении и на той же высоте. Всего за день пути мы видели около десяти бабочек, перелетающих через Байкал. Наблюдать за бабочками можно было только в очень неширокой полосе и только в том случае, если они пролетали достаточно близко к нам. Если ширину этой полосы условно ограничить ста метрами, то легко подсчитать, что через каждый километр водного пространства Байкала за день пролетело около ста бабочек. Всего же за этот день Байкал пересекли с берега на берег тысячи бабочек.