Дул небольшой ветерок с севера, и мы решили взять его к нам в помощники. Побросав в лодку спальные мешки, отошли от берега и поставили парус. Он затрепетал, выгнулся, потом сильно надулся — лодка медленно поплыла к югу. Но ветер был слишком слаб, и нам пришлось помогать ему, снова взявшись за весла.
Лодка плавно обогнула мыс Тоненький, и вот уже впереди за высоким и крутым мысом Немьянда показался поселок Давше. Его оранжевые домики ярко горели на солнце. За ними начиналась тайга, уходящая вверх по черным отрогам гор, которые казались черными только внизу, а дальше становились белесыми и прозрачными, как в голубом тумане, и наконец замыкались высокой зубчатой стеной с четко выделявшимся треугольным пиком.
Здесь, в одном из этих сосновых домов, я прожил почти безвыездно четыре года; здесь все напоминало о прошлом и было родным и близким до боли в сердце. Велижанин впервые попал в эти места и сейчас был обуреваем первыми, самыми непосредственными и яркими впечатлениями.
Лодка подошла к берегу около устья реки Давшинки. Над обрывом террасы, упирающейся в галечниковый пляж, показалась высокая широкоплечая фигура. Это Устинов вышел посмотреть на странную и неизвестно откуда появившуюся посудину. Он узнал меня только тогда, когда подошел к нам вплотную. Мы крепко обнялись.
Вечером не было конца рассказам и воспоминаниям. Пришел Дедушка Постников и Тольча. Савелий Михайлович ставил сети где-то в районе рыбачьей Сосновки, поэтому не смог участвовать в этой встрече. Устинов отдал нам свое ружье на все время экспедиции, и мы могли завтра же утром, не теряя ни одного дня, отправляться обратно. Спали мы эту ночь особенно крепко и спокойно.
Байкал решил сыграть с нами неприятную шутку. Проснувшись, мы услышали грохот прибоя и после, стоя на берегу, долго наблюдали за тем, как тяжелые крутые валы с яростью трамбовали берега. Шторм не прекращался до вечера 15 августа. Все эти шесть дней нам пришлось бродить по берегу Байкала, ожидая малейшей передышки, и с ненавистью смотреть на все новые и новые буруны, вскипающие на горизонте. За ним, за этим неровным, бугристым горизонтом остался наш лагерь и наши товарищи.
На седьмой день, утром, мы решили трогаться в путь, хотя море еще окончательно не успокоилось и его поверхность тяжело вздымалась размеренной мертвой зыбью. С нами собирались поехать сотрудники метеорологической станции, соблазнившиеся урожаем смородины в пади реки Хибелена. Перед самым выездом они изменили своему решению, и нам с трудом удалось уговорить их «отбросить» нас на моторной лодке подальше от берега. Мозоли на руках еще не совсем зажили, и снова идти на веслах через Байкал у нас не было прежнего желания.