Глаза Дав были полузакрыты и печальны. После долгих раздумий она вынула заколку из своих роскошных волос и застегнула ее на голове Джин.
– Вот, это тебе.
– Я правда никому не скажу. – Джин снова сжала руки Дав. И опять словно бы ощутила боль, покалывание кожи – верный знак, что нечто все же происходило. Джин заглянула ей в глаза. Дав посмотрела на их сцепленные пальцы.
– Прошу тебя.
Пасторша вздохнула. Потом наконец подняла одну руку, аккуратно прикоснулась к глазам Джин, задержала дыхание.
– Ты чувствуешь огонь, Джин Вутен? – глухо спросила она.
Джин вспомнила про Хауэлла и псалмы, про Вонни и ручей. Про теленка, растянутого между двух сосен в лесу, про пальцы Тома на затылке, когда он ее целовал. Только что она умоляла и заклинала передать ей дара, теперь не была до конца уверена, что он, этот божественный огонь, существует на самом деле. Но так хотелось, чтобы он существовал. Он был ей необходим.
– Джин? – переспросила Дав.
– Да, – ответила та. – Я чувствую, я получила его.
Джин показалось, что она почувствовала какой-то толчок, будто ее пронзила вспышка света. Только свет этот пришел не с неба, как она ожидала. Он будто поднялся изнутри, словно давно там таился, ожидая своего часа, чтобы взорваться и рассыпаться фейерверком.
И огонь ли это? Или толстые лозы жимолости, которые вдруг пошли в рост, чтобы сжать и задушить ее, свести с ума? Джин представила себе мать, как она лежала в постели. И ту несчастную по фамилии Лури, которая залезла на пожарную вышку, разделась донага на глазах всего города и грозилась спрыгнуть. Нет, решила она, это не сумасшествие. Что бы это ни было, оно встряхнуло ее тело и осветило изнутри. Дало ощущение неуязвимости.
– Джин, – окликнула ее Дав, все еще сидевшая рядом.
Джин потянулась к ней:
– Не уходи. – Слезы по-прежнему текли, и она внезапно почувствовала тяжесть, будто две огромные ручищи схватили ее за плечи и трясли так, что стучали зубы и содрогались кости. Но страха внутри больше не было. Она чувствовала себя готовой к любым поворотам судьбы.
Она подняла руки и дотронулась пальцами до рта: он раскрыт, губы ледяные, из них прерывисто рвется дыхание.
Потом вдруг она услышала крик, где-то выше по ручью, в лесу.
Хауэлл.
Она взглянула на Дав. Косметику смыла вода и теперь пасторша напоминала ангела. Она явно была не с горы, не местная. Пожалуй, даже не земная.
– Теперь они ничего мне не смогут сделать, правда? – спросила Джин.
Дав молчала, закусив губу.
Джин ждала. Она чувствовала, как в ней клокотал огонь, он ее успокаивал, как будто она выпила целую бутылку вина из жимолости. Вначале на поляну вышел Чарльз Джаррод. Без пиджака, без галстука, напомаженные волосы были растрепаны. Белоснежные носы ботинок светились в траве.