«Я сказал ей тогда, что люблю ее, – говорил Джонни самому себе. – Хотя тогда я не имел права говорить ей этого. Во всяком случае, я имею право сказать ей то же самое теперь».
Подходя к Оллингтону, он не захотел идти через деревню к главному фасаду Малого дома, по улице, пересекавшей основную дорогу, но повернул в ворота церковной ограды, вышел на террасу сквайра и по окраине Большого дома пробрался в сад. Здесь он встретился с Хопкинсом.
– Как! Неужели это мистер Имс? – спросил садовник. – Мистер Джон, могу ли я осмелиться? – И Хопкинс протянул весьма грязную руку, которую Имс, разумеется, пожал, вовсе не зная причины этой новой приязни.
– Я иду в Малый дом и выбрал себе эту дорогу.
– Так, так, эту ли дорогу, ту ли дорогу выберете вы, мистер Джон, – всегда милости просим. Завидую вам, завидую вам больше, чем кому-либо завидовал. Если бы я мог схватить его за шиворот, я поступил бы с ним, как с гадиной, право, так! Он был настоящая гадина! Это я говорил всегда. Я всегда ненавидел его, мне он сделался противен с первого взгляда. Он смотрел на людей, как будто они не христиане, – не правда ли, мистер Джон?
– Я сам не очень любил его, Хопкинс.
– Уж вы-то, разумеется, не любили. Да и кто его любил? Только она, бедненькая барышня! Но теперь ей будет лучше, мистер Джон, гораздо лучше! Он был противный жених, не то что вы. Скажите-ка мне, мистер Джон, вы таки его порядочно… того… когда встретились с ним? Я слышал, что порядочно… два фонаря подставили, все рыло в крови!
И Хопкинс, несмотря на немолодые уже годы, выпрямился и принял боевую стойку.
Имс перешел через маленький мостик (который, по-видимому, быстро приближался к разрушению, ведь теперь, когда почти совсем кончались дни его использования, к нему уже не прикасалась услужливая рука плотника), а за мостиком Джонни остановился у того места, где в последний раз простился с Лили. Он оглянулся кругом, как будто надеясь увидеть ее тут, но в саду не было ни души, не слышалось ни звука. С каждым шагом, приближавшим его к той, которую искал, Джон становился более и более уверенным в безнадежности своих поисков. Никогда она не любила его, зачем же он осмеливается надеяться, что она полюбит его теперь? Он вернулся бы, если бы не дал другим обещания, которое должен был исполнить. Он дал слово сделать это и должен был сдержать слово. Но все же он не смел надеяться на успех. В этом настроении Джонни тихо переходил лужайку Малого дома.
– Ах Боже мой! Сюда идет Джон Имс, – сказала мистрис Дейл, увидев его из окна гостиной.
– Мама, пожалуйста, не уходите.