– Жены, потеряв мужей своих, продолжают пить, есть и веселиться, – говорила она самой себе. – А он еще не умер.
Поэтому она решилась казаться счастливой и, смею сказать, не только привела в исполнение свою решимость, но и действительно наслаждалась счастьем, насколько это было для нее доступно.
– Вы милый, добрый человек, и я знаю, будете беречь ее, – сказала она Крофтсу, когда он собрался увезти молодую жену.
– Буду стараться всеми силами, – отвечал Крофтс.
– Надеюсь, вы будете добры и ко мне. Помните, что, женившись на Белл, вы вступили в брак с целым семейством, и, пожалуйста, не верьте ни одному слову из того, что говорит о тещах в своих романах тот ужасный автор. Он нанес большой вред обществу, затворив для половины матерей в Англии дома их дочерей.
– Моего дома он не запрет от мистрис Дейл.
– Помните же это. Теперь прощайте.
Новобрачные уехали, и Лили осталась кокетничать с лордом Де Гестом.
О ком еще нужно сказать несколько слов, прежде чем позволю усталому перу моему выпасть из рук? Сквайр после долгой внутренней борьбы признался самому себе, что невестка не получала от него того ласкового обращения, которого вполне заслуживала. Сознаваясь в этом, он дал себе слово употребить все усилия, чтобы загладить все дурное прошедшее, – и мне кажется, можно сказать, что мистрис Дейл принимала эти усилия не без благодарности.
Поэтому я склонен думать, что жизнь в Оллингтоне, как в Большом, так и в Малом доме, скоро сделалась несравненно приятнее, чем в прежнее время. Лили вскоре получила ботинки-балморалы[42], или, по крайней мере, скоро убедилась, что имеет возможность попросить у дяди любой подарок, который ей хотелось. Она заговорила даже о покупке клетки для белки, но я не думаю, чтобы ее расточительность заходила так далеко.
Лорд Де Курси остался в замке Курси страдать от подагры и дурного настроения. Да, это верно! В последние дни жизнь казалась ему не слишком приятной. Жена сбежала от него и определенно объявила зятю, что никакие соображения выгоды не заставят ее вернуться, даже «если бы ей пришлось умереть с голоду!». Этими словами она хотела выразить всю твердость своей решимости, даже если бы пришлось лишиться собственной кареты и лошадей. По этому случаю бедный мистер Гейзби ездил в замок Курси и имел с графом ужасно неприятный разговор, однако дела в итоге устроились, и ее сиятельство оставалась в Баден-Бадене в полуголодном состоянии, то есть она имела карету только в одну лошадь.
Что касается Кросби, то я полагаю, что на службе он вернул прежнее свое влияние. Он стал главнее мистера Буттервела, главнее мистера Оптимиста и майора. Он знал свое дело, умел выполнять обязанности, чего нельзя сказать о тех троих. При таких обстоятельствах он с уверенностью прибрал все к рукам и всем начал управлять. Но в других сферах его звезда не взошла во второй раз. Почти ежедневно он обедал в своем клубе, и там, по обыкновению, составил себе маленький кружок. Но все же он уже был прежним Адольфом Кросби – Адольфом Кросби, известным в Белгравии и на улице Сент-Джеймс. Он смело вел свой кораблик по большой воде и смело плыл на нем, пока счастье сопутствовало. Но он забыл о правилах моряков, и успехи заставили его быть беспечным. Он перестал бросать лот и внимательно смотреть вперед. Поэтому первый же встречный риф разбил его суденышко на мелкие щепки. Его жену, леди Александрину, и теперь можно видеть в одноконной карете вместе с матерью в Баден-Бадене.