– Как вы думаете, не лучше ли нам пригласить… – говорил мистер Гейзби своей жене, почти с трепетом повторяя это предложение.
– Не думаю, мой друг, – отвечала леди Эмилия. – Мама не очень требовательна, и притом есть же некоторые безделицы, вы знаете…
– Ну да, конечно, – сказал мистер Гейзби, и разговор на этом прекратился. Он бы с удовольствием оказал гостеприимство своей теще, на время ее пребывания в столице, но ее присутствие в его доме было бы невыносимо для него весь период ее пребывания.
С неделю Александрина оставалась под кровом мистера Гейзби и в продолжение этого времени наслаждалась, лицезрея своего жениха. Разумеется, Кросби дали понять, что он должен всякий день обедать у Гейзби и там же проводить все вечера, а отказаться от этого удовольствия при настоящих обстоятельствах не было никакой возможности. Да и то сказать, в эти счастливые минуты ему некуда было девать свое время. Несмотря на смелую решимость и твердое намерение не лишать себя удовольствия посещать общество даже после поражения в недавнем бою, он не очень усердно посещал свой клуб, и хотя Лондон уже снова наполнился народом, но Кросби выходил из дома не так часто, как прежде. Предстоявший брак при всей своей блистательности нисколько по-видимому не увеличивал его популярности, а напротив – общество, т. е. его круг, начинал смотреть на него с некоторой холодностью, поэтому ежедневное посещение Сент-Джонс-Вуда стало для него не так скучно, как можно было бы ожидать.
Для молодой четы наняли помещение на весьма модной улице, примыкающей к Бейсвотер-роад[15] и называемой Принсесс-Ройял-Кресцент. Дом был совершенно новый, а улица, еще недостроенная, имела сильный запах извести и вообще была загромождена лесами и мусором, но тем не менее она была признана весьма удобною и самою приличною местностью. С одного конца Кресцента можно было видеть угол Гайд-Парка, а другой конец примыкал к весьма красивой террасе дома, в котором обитали посланник из Южной Америки, несколько банкирских старших приказчиков и какой-то пэр королевства. Нам известно, до какой степени неприятно звучит название улицы Бейкер[16], и как еще неприятнее для слуха порядочного человека – Фицрой-сквер[17], хотя дома в этих частях города и прочные, и теплые, и вместительные. Дом в Принсесс-Ройял-Кресценте, конечно, не был особенно прочен, потому что в нынешнее время прочно построенные дома не окупают затраченного капитала. Вряд ли он был и теплым, потому что, надо признаться, он еще не был полностью закончен. Что же касается его величины и вместительности, то гостиная хоть была великолепна и занимала почти всю ширину дома за исключением угла, отрезанного для лестницы, но в других помещениях он был очень тесен.