Люпекс обратился к мисс Спрюс с язвительной улыбкой:
– Вы слышите его слова? Этого похитителя домашнего блаженства. Ха-ха! Говори мне, куда ты отвез мою жену!
– Если бы вы мне подарили Банк Англии[24], я и тогда сказал бы: ничего не знаю, – отвечал Кредль.
– И я убеждена, что он ничего не знает, – сказала мистрис Ропер, подозрение которой против Кредля начинало уменьшаться.
Но с уменьшением подозрений уменьшалось к нему и ее уважение. То же самое было и с мисс Спрюс, и с Эмилией, и с Джемимой. Сначала все они считали его страшным глупцом за побег с мистрис Люпекс, а теперь начинали считать его жалким созданием, потому что он этого не сделал. Если бы он совершил такую вопиющую глупость, его бы считали интересным глупцом, а теперь, когда все подозревали, что он знал о мистрис Люпекс нисколько не больше того, что знали они сами, Кредль становился в их глазах тем же глупцом, только без всякого интереса.
– Конечно, он ничего не знает, – сказал Имс.
– Не больше моего, – сказала Эмилия.
– Сама наружность доказывает его невинность, – сказала мистрис Ропер.
– Совершенная правда, – сказала мисс Спрюс.
Люпекс повертывался то к одной, то к другой даме, когда они защищали подозреваемого им человека, и потрясал головою при каждом произнесенном уверении.
– А если он не знает, так кто же может знать? – спросил Люпекс. – Разве я не видел, что творилось между ними в течение последних трех месяцев? Есть ли какой-нибудь смысл в предположении, чтобы такое создание, как моя жена, всю жизнь наслаждавшаяся всеми удобствами, могла убежать от меня в обеденное время, унеся с собой все мое имущество и все свои драгоценности, и чтобы к этому побегу никто ее не подстрекал, никто не помогал ей? Может ли такой человек, как я, поверить подобной сказке?
Произнося эту речь, мистер Люпекс ходил взад и вперед по комнате и при самом заключении с ожесточением швырнул на пол носовой платок.
– Я знаю, как мне следует поступить, мистрис Ропер, – сказал он. – Знаю, какие должно принять меры. Завтра же утром поручу это дело моему поверенному.
Сказав это, Люпекс поднял платок и спустился в столовую.
– Ты и в самом деле ничего не знаешь? – спросил Имсо своего приятеля, взбежав наверх вымыть руки и обменяться с Кодлем парою слов.
– О ком… О Мэри? Я не знаю, где она, если ты спрашиваешь о ней.
– Разумеется, о ней! Другого вопроса тут и быть не может, и что тебя заставляет называть ее Мэри?
– Это плохо, признаюсь, плохо! Но ты знаешь, что слово иногда само собой сорвется с языка.
– Сорвется! Знаешь ли что, любезный? Ведь ты готовишь себе неприятную историю, и из-за чего? Этот сумасброд, пожалуй, притянет тебя в полицию за кражу его вещей.