.
Послушаем и Фёдора Николаевича Глинку, адъютанта генерала Милорадовича («Очерки Бородинского сражения (Воспоминания о 1812 годе)»):
«После дня, слегка пасмурного, и вечера, окроплённого холодноватым дождём, после жаркой целодневной перестрелки за право пить воду в Колочи настал тёмный холодный вечер, настал канун битвы Бородинской. Из всех явлений 1812 года канун Бородина сохранился, конечно, у многих в памяти. Все ожидали боя решительного. Офицеры надели с вечера чистое бельё; солдаты, сберегавшие про случай по белой рубашке, сделали то же. Эти приготовления были не на пир! Бледно и вяло горели огни на нашей линии, темна и сыра была с вечера ночь на 26-е августа; но ярко и роскошно чужими дровами освещал себя неприятель.
Удвоенные костры, уставленные в несколько линий, пылали до самого Колоцкого монастыря. Эти не наши огни, стоя огненными полками, сквозили сквозь чащи лесов и кустарников, румянили наше небо и бросали какой-то кровавый отблеск на окрестности ямистые, тёмные.
Рокот барабанов, резкие звуки труб, музыка, песни и крики несвязные (приветный клик войска Наполеону) слышались у французов. Священное молчание царствовало на нашей линии. Я слышал, как квартиргеры громко сзывали к порции: „Водку привезли; кто хочет, ребята! Ступай к чарке!“ Никто не шелохнулся. По местам вырывался глубокий вздох и слышались слова: „Спасибо за честь! Не к тому изготовились: не такой завтра день!“ И с этим многие старики, освещённые догорающими огнями, творили крестное знамение и приговаривали: „Мать пресвятая Богородица! помоги постоять нам за землю свою!“ К утру сон пролетел над полками».
P. S.
Шумное, праздничное настроение во французском лагере отмечается и очевидцами с «той» стороны:
«У нас царила шумная радость, вызванная мыслью о битве, исход которой никому не казался сомнительным. Со всех сторон перекликались солдаты, слышались взрывы хохота, вызываемые весёлыми рассказами самых отчаянных, слышались их комически-философские рассуждения относительно того, что может завтра случиться с каждым из них. Горизонт освещали бесчисленные огни, довольно беспорядочно разбросанные у нас, симметрично расположенные у русских вдоль укреплений; огни эти напоминали великолепную иллюминацию и настоящий праздник»[52].
Однако, кажется, никто из французских участников битвы не оставил описания русского лагеря (кроме мимолётных замечаний).