Ведь как признаться ему в тех мыслях, что довлели над ней, что снова и снова врывались в её голову, как солдаты-завоеватели в разграбляемый город?
Как признаться, что в какие-то мгновения что-то в ней, какая-то темная часть, ненавистная и омерзительная ей самой, желала, чтобы победителем в их поединке остался Амброус? Считала, что смерть лучшего друга – достойная плата за жизнь мужчины, которого она любила, несмотря ни на что?
Если бы Килиан услышал ее мысли, он бы ни за что не простил ее.
Она сама бы себя не простила.
Впрочем, почему «бы»? Она не прощала себя. Подобное – нельзя простить. И каждое мгновение, когда появлялось свободное время, превращалось в пытку, мучение, наказание, которому она подвергала сама себя за собственные грешные мысли.
В ее собственный Ад.
Тэрл пересекся с ней в одном из коридоров дворца и немедленно попросил уделить ему время для приватного разговора. Лана покорно согласилась, стараясь не смотреть на протез в виде крюка, ныне заменявший правую руку воина.
«Смотри», - будто говорило что-то внутри него, - «Это тоже твоя вина. Ты подвела его. Он так надеялся на твою помощь. Но твоя магия оказалась бессильна. Ты оказалась неспособна ему помочь. Ты оказалась бесполезна.»
«Он напрасно на тебя понадеялся.»
«Это твоя вина.»
«Ты заслуживаешь наказания.»
- О чем вы хотели со мной поговорить? – тихим, бесцветным голосом спросила Лана, садясь на кресло в кабинете.
Чей это был кабинет? Она не помнила. Да ей это и не было сейчас особенно интересно. Как будто детали окружения ускользали от ее восприятия. Просто какой-то кабинет.
Если бы кто-то спросил ее, она не смогла бы даже назвать цвет стен, даже сказать, сидела ли она в кресле, на стуле или прямо на полу. Это было ей совершенно несвойственно, но это было так. Все вокруг казалось каким-то мелким и неважным.
И то, о чем собирался говорить Тэрл, тоже.
- Эжени Иоланта. Ваш отец ведь рассказал вам о решении, принятом Советом?..
Решении, принятом Советом. Ему не требовалось что-то уточнять. Она понимала. Она прекрасно понимала, о чем речь.
«Отец рассказал вам о том, что вас банально продали?» - так звучало бы гораздо лучше. Почему он не сказал так? Зачем лгать, если от этого нет никакого толку?
Зачем лгать, когда оба знают правду?
Зачем?..
Лана молчала. Еще недавно тот, кто заикнулся бы о подобном, познал бы всю полноту ее гнева. За свою свободу чародейка готова была сражаться с яростью тысячи барсуков-медоедов. Но теперь…
Ей было практически все равно. Как будто что-то внутри нее сломалось, оборвалось, сгорело.
Как будто это все происходило не с ней.