Вампиры были маленькими, дюйма четыре. Размером с обычную мышь. Весили чуть больше унции и за ночь могли выпить столько же крови. Одна летучая мышь-вампир никого не убьет, но тысяча способна нанести серьезный вред.
Может, эти летучие мыши — вампиры, а может, и нет.
Хотя, разумеется, они вампиры. Когда дело не касалось сковородок, мне все давалось нелегко.
Потревоженная колония летучих мышей притихла в беспроглядном мраке. Неугомонные полуночницы наконец слились в дреме со своими товарками, затерялись в сновидениях, которые я уж точно не буду даже пытаться представить. Шорох. Писк. Безобидные тихие звуки последних утомленных зверьков, устраивающихся поудобнее на утренний сон.
Умереть от укуса летучей мыши-вампира вовсе не так болезненно, как кажется. У них настолько острые зубы, что жертва ничего не чувствует. Людей они кусали редко, предпочитая пить кровь у цыплят, крупного рогатого скота, лошадей и оленей.
Это «редко» утешало гораздо слабее, чем, например, «никогда».
Голоса троих сектантов за закрытой дверью полностью смолкли. Однако тишина не означала, что они оставили попытки найти меня и вернулись к своим обычным делам — душить младенцев и мучить котят. Не хочу обидеть сатанистов, которые, возможно, это читают, но, как выяснилось, почитатели дьявола склонны к подлости и обману гораздо больше, чем, скажем, любой среднестатистический методист, и гордятся этим. Сектанты вполне могли затаиться во мраке на нижнем уровне торгового центра или в гараже и поджидать, пока я выдам себя. Тогда никто не даст за мою жизнь и цента.
Некоторые верят, что летучую мышь-вампира привлекает запах крови и что эти маленькие чудовища неистово набросятся на тебя, только если прольется кровь, хотя бы из крохотной ранки или царапины. Это не так. Летучие мыши инстинктивно знают, что любое существо, которое потеет, также кровоточит. Если одна-другая молекула пота, витая в воздухе, доберется до складок их ноздрей, они тут же дернут усиками, обнажат острые зубы, оближут тонкие губы и порадуются, что им заказали и доставили еду навынос.
С меня ручьем тек пот.
Что-то переползло с моей рубашки на горло и принялось исследовать контуры кадыка. С годами, после многочисленных потрясений и ужасных знакомств, мои нервы так закалились, что теперь походили на полупроводниковую схему. Видимо, на меня забрался один из тех жучков, что поедали мертвых летучих мышей среди куч помета, слишком легкий, чтобы почувствовать его сквозь одежду. Вместо того, чтобы завизжать, как Девочка-муфточка, я потянулся к горлу и поймал жучка в кулак.