— По моим подсчетам, только пять, дорогая.
Миссис Буллок взяла нож, чтобы порезать персик, который только что почистила.
— Даже если бы у нас обоих было по пять, не все они совпадают.
Мистер Буллок заметно поразился.
— И сколько дней из твоих шести не совпадают, по-твоему, с моими пятью?
— Думаю, пара.
— И что же это за пара дней, когда я думал, что у нас все хорошо, а ты — нет? Теперь не засну нормально, пока не выясню.
Миссис Буллок подмигнула мне и обратилась к мужу:
— Эти размышления пойдут тебе на пользу.
Мистер Буллок снял шляпу и принялся ею обмахиваться.
— Похоже, у меня есть чем заняться днем.
Его жена повернулась ко мне:
— Нравится тебе оружие или нет, ты, насколько я слышала, умеешь и не боишься его применять.
— К сожалению, это было необходимо.
— И снова будет. Каким пистолетом ты пользовался последним?
— «Глок» с пятнадцатизарядным магазином.
— Какого калибра? — уточнила она.
— Сорок пятого АСР.
— Это двадцать первая модель, Дик?
— Подозреваю, что да.
— Есть у нас один экземпляр для этого молодого человека?
— Есть, и не один.
— Одного хватит, — заверил я.
— Одди, Дик проводит тебя в твою комнату. Выспись как следует, если сможешь, и не волнуйся насчет ужина. Как будешь готов, так он и появится на столе.
— Спасибо, мэм. Вы очень добры.
— А вот этот господин насчитал пять дней, в которые он был с тобой не согласен. И зови меня Мэйбель.
— Да, мэм.
Мистер Буллок повел меня через дом. В комнатах стояли обитые мохером диваны, на спинках кресел лежали кружевные салфетки, тикали каминные и иже одни большие напольные часы, с декоративных подставок каскадом свешивались ухоженные папоротники. На стенах висели вышитые картины в рамах, на создание которых явно повлияли литографии «Карриер-и-Айвс»[6], между парчовыми портьерами виднелись кружевные занавески. Мне показалось, что я провалился в прошлое лет на сто, а то и больше.
В моей комнате все выглядело примерно так, словно я приехал в гости к бабушке. Разумеется, если бы та единственная бабушка, которую я знал, не была профессиональным игроком и любительницей спиртного и не проводила большую часть жизни в дороге, спеша поучаствовать в очередном незаконном покерном турнире с высокими ставками. Я любил Перл Шугаре, мать моей матери, но бабуля Шугаре скорее бы свернулась в комочек, как мокрица, и отдала концы, чем провела хоть один день в такой викторианской упорядоченности и покое.
Я же, напротив, мог совершенно спокойно оставаться в этой комнате хоть целый месяц. Это было долгожданное облегчение после хаоса и жестокости в моей жизни. Жаль, что времени не так много. Придется удовольствоваться восемью часами, не больше.