Глава 6
Голубь над престолом
В 1853 году на новом храме Христа Спасителя были установлены главы и закончена внешняя отделка. Богатырский большой купол и четыре меньших засверкали в московском небе. Начато было сооружение наружных скульптур на темы, составленные московским митрополитом. Филарет по возросшей слабости всё реже приезжал на стройку, но забота о ней не шла из головы. В разговоре с князем Сергеем Михайловичем Голицыным владыка невольно пожаловался:
– Поверите ли, ваше сиятельство, о новом храме и так думаю часто, а тут ещё теребят власти с соображениями, подчас нелепыми… – Чужих в гостиной не было, и митрополит стал рассказывать: – Наш новый генерал-губернатор отчего-то решил, что от него одного зависит исполнение сего строительства. На днях приносят от него бумагу: верно ли архитектор наметил соорудить три окна в алтарной части? Ответил, что и в кремлёвском Успенском соборе в восточной стене три окна, конечно, с мыслью о троичном свете Пресвятой Троицы, и заделывать сии окна не нужно. После Константин Андреевич мне говорит, что граф наш по размышлении распорядился оставить окна в алтарной части, но непременно вставить в них цветные стекла.
– Не огорчайтесь, владыко, всё благое дело, – успокоительно сказал князь, сам не жаловавший Закревского, – Государь в этот приезд говорил мне, что у него на сердце становится легче при одном виде собора.
– Говорил ли что государь о войне? – поинтересовался Филарет. – Я по своей немощности только и смог встретить его у входа в Успенский. Предчувствия у меня неблагоприятные.
– Помилуйте, владыко, – укоризненно произнёс князь. – Где туркам с нами сравниться? Война будет, но его величество уверен в скорой победе.
– Дай-то Бог…
– Как матушка ваша? – поинтересовался Голицын.
– Плоха, – только и ответил Филарет.
Телесные немощи давно согнули Евдокию Никитичну, и последний свой восемьдесят седьмой год она почти не вставала с мягкой лежанки.
В начале марта обер-прокурор приехал в Москву с важными бумагами: готовились новые решения по раскольникам и униатам, государь затребовал общие сведения о состоянии духовенства, и граф Протасов не мог обойтись без московского митрополита. Каждый день после службы в домовой церкви и посещения матушки Филарет отправлялся в дом Протасова на Поварской, где и просиживал до вечера.
Обер-прокурор заметно переменился. Генеральский мундир он сменил на сюртук, не стало былой грубости и пренебрежительности, в храм стал ходить не только по праздникам, но и в будни. Московская молва обсуждала сие чудесное превращение и недоумевала. Одни говорили, что митрополит «укротил» обер-прокурора, другие разводили руками, третьи торжествовали, ибо как мог Протасов и далее отвергать мудрость мудрого? Возможно, однако, и иное: помягчало сердце у графа Николая Александровича и открылось вере, а уж почему – Бог весть. Филарет же делал своё дело, понемногу, шаг за шагом освобождая церковь от казённых пут.