Псевдореформы вместо преобразования строя
К концу екатерининского века все очевиднее становились контрасты «старого» и «нового» в жизни страны. Но вот «бедный Павел» становится императором, и неопределенные конституционные планы им оставлены. Павел I (1754–1801 гг., правил в 1796–1801 гг.) поставил перед собой две кардинальные задачи: укрепление государственности и борьба с сословными привилегиями. Побудительные импульсы императора носили личностный характер, однако решение этих задач имело бы немалое значение для страны.
Первая была наиболее проста, и, издав в день своей коронации 5 апреля 1797 г. закон о престолонаследии и учреждении императорской фамилии, он ее решил.
Исключительное положение дворянства император пытался ликвидировать путем отмены Жалованной грамоты 1785 г., замены дворянского выборного управления коронным чиновничеством; он создавал новое, «гатчинское дворянство» из лиц неимущих и незнатных; он отменил губернские дворянские собрания и даже освобождение дворян от телесных наказаний за уголовные преступления. Однако вместо равенства прав воцарилось общее бесправие. И дело не только в торопливости царских действий, но и в полной оторванности от потребностей и условий реальной жизни. Истинное значение этих псевдореформ показала их легкая отмена в начале следующего царствования.
Тот же легковесный характер (при несомненно благом намерении) имел и указ 1797 г. о запрещении отправления барщины по воскресным дням и нормировании крестьянского труда. Указ определял как обязательные еженедельно 3 дня работы в пользу землевладельца, а больше помещик не мог требовать от крестьянина. Однако невозможность контроля, а вскоре и щедрая раздача самим Павлом более 100 тысяч удельных и казенных крестьян в частное владение свели на нет значение хорошего указа. Впрочем, по указу от 16 октября 1798 г. запрещалось продавать дворовых людей и крестьян без земли – еще один пример попытки регламентации крепостного строя.
Другим царским указом в состав Коммерц-коллегии (Министерства торговли) были введены 13 человек, выбранных из петербургских и московских купцов. Но после убийства Павла его сын отменил этот указ на пятый день своего правления.
Видимая фантасмагоричность правления Павла нередко подавалась в анекдотическом тоне. Между тем прав был А.И. Герцен, назвавший императора «коронованным Дон Кихотом». Павел в полной мере проникся идеями Просвещения, но остался русским самодержцем. Сочетание столь разнородных свойств оказалось труднопереносимым. Он то жестоко наказывал целые полки, то указывал суду, прикрывавшему убийство офицером некоего черемиса, на «неуважение жизни человека». Павел, конечно, помнил о «панинской конституции» и иных проектах преобразований, но не думал подступаться к ним. Решительности ему хватало, но он не мог не принимать во внимание свой опыт управления огромной империей, а также страшный опыт французской революции, приведшей страну и народ к катастрофическим последствиям.