Она протянула ко мне голые руки, длинные, белые и прекрасные, как лебединые крылья. И сама она была прекрасна, как ожившая хрустальная мечта. Я попытался обнять ее, но меня точно парализовало. Я не мог сделать ни единого движения. Тупо сидел рядом и пялился на Машу, как последний осел. Она села и сама обняла меня. Тут я вспомнил, что на мне нет ничего, кроме полотенца, но поздно – Машины быстрые пальцы в мгновение ока стащили его с меня, и я оказался в чем мать родила, в самой что ни на есть тесной близости к ее горячему, согретому одеялом телу. При этом я ровным счетом ничего не чувствовал. Маша приникла ко мне и поцеловала в губы. Я машинально ответил на ее поцелуй. В следующую секунду мы оказались лежащими на кровати. Маша склонилась надо мной, предусмотрительно переместившись влево, чтобы нечаянно не задеть больную руку…
Это была странная близость. Не похожая ни на одну из тех, что я знал прежде. Я словно пил нежность из Машиных губ, она окутывала меня плотным туманом, согревая, но не давая слишком распалиться. Грустная, безнадежная нежность, щедро приправленная горечью и разбитыми иллюзиями…
Маша в последний раз поцеловала меня и, обессиленная, вытянулась в струнку рядом на постели.
– Спать, – прошептала она мне в самое ухо. – Спать и ни о чем не думать.
Легко сказать «спать». Через минуту Маша сладко посапывала на моем плече, а мой мозг атаковали тысячи мыслей. О том, чтобы уснуть, не было и речи. Я пытался подвести резюме прошедшим двум дням. Я почти не сомневался, что Маша не имеет к смерти отца ни малейшего отношения. Несмотря на свою яркую внешность, она обычная влюбленная баба, растворившаяся в объекте своей страсти. Корит себя за то, что пожелала любимому смерти. Думает, что из-за нее он погиб. Знала бы она, сколько людей желают смерти своим врагам, а те – ничего себе, живут и не кашляют. Но Маша не знала об этом, она жила в своем придуманном, розово-клубничном мирке, упивалась своими страданиями, время от времени играя с огнем, как сегодняшний ее пируэт на подоконнике. Стало быть, это не Маша. Отца убил кто-то другой. Но кто? Конкуренты, как считает Регина? Возможно, только где я узнаю о его конкурентах? И как смогу собрать на них доказательства? Это не сентиментальная Маша, с которой можно лечь в койку, а серьезные мужики, возможно, и на зоне побывавшие. К ним на кривой козе не подъедешь…
Я промучился до утра. Мне было жарко из-за того, что Маша лежала ко мне слишком близко. У меня сильно болела рука, видимо, все-таки я нарушил ее покой. Я не знал, что делать дальше, не знал, что скажу Регине, когда вернусь. Не могу же я вечно жить у нее на нелегальном положении, подвергая ее жизнь и честное имя огромному риску…