Мы выехали из городка, проехали мимо окруженного темными елями памятника солдату с автоматом на груди, повернули направо, объехали вокруг памятника, вновь въехали в городок. Поздышев переключал передачи со скрежетом, ожесточенно топтал педали.
— Ты опять поворот промахнул, да, Поздышев? — сказал майор. — С тех пор как тебя поповна отшила, ты даже мимо ездишь, как будто ты… Эх, не знаю, что тебе сказать! Тебе надо лечиться, Поздышев. Лечиться!
— А я лечусь уже. — Поздышев набычился, уши его покраснели. — Вот пойду в клуб сегодня, окончательно вылечусь.
— В клуб ты пойдешь? В какой? Ты что, солдат? Ты на службе! Вот, понимаешь… Вот здесь поворачивай, вот здесь. Ну, наконец-то!
9.
На стоянке перед воротами кладбища полицейский «уазик». Поздышев сделал круг, остановился.
— Ну, приехали, Антон Романович, — сказал майор. — Мы вас ждать не будем, меня командир вызывал … До свиданья, Антон Романович, до свиданья!.. — он ловко просунул руку между своим сиденьем и задней дверцей, повернул ручку, дверца открылась. Я вытащился из машины, захлопнул дверцу, Поздышев со скрежетом воткнул передачу, и они уехали…
…Накрапывает дождь. Ворота кладбища затворены. В полицейском «уазике» открыта правая задняя дверь, оттуда торчит тонкая нога в мятой штанине. Покачивая ею, полицейский в бронежилете накручивает на пластмассовую вилку лапшу быстрого приготовления, двое других сидят впереди, курят и смотрят на меня сквозь сизый табачный дым.
— Вы не скажете, — я делаю пару шагов по направлению к «уазику». — Добрый день! Мне надо… Я хотел пройти…
Поедающий лапшу начинает быстрее работать вилкой. Двое других отворачиваются.
— Там, — лапшеед указывает вилкой мне за спину, — там калитка. Заперта на засов. Войдете, заприте за собой. Священник должен уйти минут через сорок, тогда и на калитку повесят замок. Постарайтесь не задерживаться. Но если что — кричите. Мы откроем, или — улыбка обнажает десны — пристрелим.
— Пристрелите? Это что, шутка?
— У нас тут не шутят. Прошлой ночью наряд палил из двух стволов. Оказалось — собака. Разнесли в клочья. Если задержитесь, придется перелезать через забор, идти до шоссе, ехать на автобусе, а он ходит редко. Мы сейчас уезжаем. Никто возле кладбища не останавливается. Да и не ездит — выбирают дорогу в объезд. А если пойдете со священником, тогда может кто-то и подхватит…
Я никак не могу нащупать засов калитки, когда, далеко просунув руку сквозь прутья решетки, все-таки его нахожу, то не могу его выдвинуть. Никак не могу. Никак!
— Давайте я, — ко мне подходит доевший лапшу полицейский. — Он закисает.