Полицейский задирает рукав куртки, просовывает руку сквозь прутья, и его лицо приобретает характерное выражение, как у всех, кто делает что-то, что не может контролировать взглядом. Он смотрит на низко висящие облака. На кусты черемухи. Водянистые, выпуклые глаза. Закусывает губу. Учащенно дышит. Потом смотрит на меня, его взгляд приобретает осмысленность.
— Вы нам нужны, — тихо говорит он. — Без вас совсем тут все накроется.
Он открывает засов, распахивает калитку.
— Спасибо! — говорю я. — Вы его видели?
–Покойника? Ну конечно! — полицейский говорит еще тише, смотрит в сторону, губы его еле шевелятся. –Я первый тогда к ларьку подошел, увидел — стоят, разговаривают…
— Кто разговаривает?
— Ну эта, Бадовская. И, как их…
— Боханов и Бузгалин.
— Да, они. Они втроем и Лебеженинов. Меня увидели, встали так, стеной и дали ему убежать.
— Убежать? Он бегает?
— А что? Мужик молодой, здоровый. Припустил как заяц. В одной руке пакет, в другой банка пива. Мне Боханов, он в школе полиции учится в области, говорит: что, мол, тебе нужно?
— А кто вас вызвал?
— Продавщица. Позвонила, голос дрожит, а-а-а, у меня покойник пиво покупает!
— Вы в это верите?
— Ну как не верить, если я своими глазами видел? Начальство — не верит. Перевело на патрульно-постовую, а раньше я с оперативниками был. Они считают, что я — он щелкает по горлу — из-за этого Лебеженинова и увидел. А я в тот день только баклажку пива. Под сериал. Ну, ладно, извините, заболтался…
…От калитки к церкви ведет обсаженная шиповником тропинка. Пахнет прелой листвой, чем-то сладким и пряным. Под ногами влажно хрустит гравий. По боковому ответвлению от тропинки я дохожу до идущей от ворот аллеи, останавливаюсь почти у самой паперти. Могилы справа от нее совсем старые. Некоторые надгробия покосились. На одном, из темно-красного гранита, читается золотом «рал-майо ироти». Я подхожу ближе. Теперь видны и те буквы, с которых позолота сошла. Генерал-майор Сиротинский умер 13 января 1887 года. Дата рождения поросла мхом. Могилы слева поновее. Бетонные плиты. Фотографии. Несколько увенчанных звездами пирамид. Тропинка петляет меж ними, уводит к высокому берегу реки, с аллеи видно, что на берегу могилы совсем новые, над ними уже не нависают тяжелые ветви лип, разве что буйно растет все тот же шиповник. Мне кажется, что за мной наблюдают, но я не оглядываюсь, иду к берегу реки.
Дождь прекращается, выглядывает солнце. Оно освещает мраморные черные надгробия новых могил, на которых выгравированы портреты молодых людей, а даты смерти почти всех близки друг к другу. Я останавливаюсь и слышу за спиной чьи-то шаги.